— Мишель! — воскликнул Артур, повернувшись. — Сто лет не виделись!
— Чудный пейзаж, — сказал Лунин.
— Спасибо, — ответил Муратов. — Можно было сделать и лучше. Я еще только учусь. Проходи, чайник как раз закипает. Тебе чаю или кофе?
— Лучше чаю. И к Китаю больше подходит. Я вижу, ты совсем эмигрировал из Финляндии.
— Да, это поинтереснее, — ответил Артур, мельком оглядывая свою комнату, где в последний визит Лунина все было выдержано в стиле северного модерна и готики, а теперь заставлено лакированными бамбуковыми ширмами и увешано буддийскими гравюрами.
Лунин сел за стол и в ожидании чая стал разглядывать свою чашку, тоже восточную, с прозрачными рисинками, вделанными в фарфор вокруг синего дракона на дне. Вокруг дракона летали какие-то ядра, часть из них взрывалась. И тут война, подумал Лунин, и тут же вспомнил, что так древние китайские мастера представляли себе размножение драконов, с грохотом вылупляющихся из яйца.
— Как ты вообще? — спросил Муратов, наливая чай. — Чем сейчас занимаешься?
— Могло быть и получше, — ответил Лунин. — И я в первый раз за последние дни встречаю человека, который не знает, чем я занимаюсь.
— А что, это так широко известно? Какая-нибудь новая книга прогремела?
— Пока еще нет, — сказал Лунин. — Но я весь в ожидании. Когда-нибудь это обязательно случится.
— Да, у тебя были хорошие работы. Жаль, что ты это бросил.
— Да я не так чтобы бросил… Просто со свободным временем стало труднее. Особенно сейчас.
— Ну а ты бери пример с меня. Поменьше дел, побольше времени на искусство. Вот, смотри какое стихотворение я написал полчаса назад.
Стихотворение, может быть, и хорошее, ничего не сказало Лунину, потому что было написано иероглифами в красивой каллиграфической манере.
— Что там у них приятно, — сказал Артур, — что можно почти любые слова составлять в любом порядке. Если я правильно это понял из учебника. И получается отлично. Надо только настроение передать.
— А о чем это? — спросил Лунин. Разговор доставлял ему такое удовольствие, что переходить к делам не хотелось.
— Ну как обычно, сосны, камни, вода, тонкий стебелек с цветком на сером фоне… Фон я потом исправил на красный, так живее. Бывают же какие-то красные лишайники, знаешь, такая тонкая пленочка на камне. Как пятна крови. И обязательно о том, что все исчезнет, а это останется.
— Уже исчезло, я сказал бы, — проворчал Лунин. — Кстати, о крови. Тут ты попал в самую точку, именно за этим я и пришел.
