Отвлекшись от своих элегических размышлений, он поднялся по мраморной лестнице. Здесь людей было меньше, а на двери, ведущей в главный зал, и вовсе висела длинная полоска бумаги с гербовой печатью, вторым концом приклеенная к стене. Не долго думая, Лунин сорвал ее, полагая, что имеет право это сделать без каких-либо дополнительных согласований.
В первое мгновение ему показалось, что едва ли не половина зала была замазана красно-бурой краской — нет, кровью. На этот раз, как видно, жертва не сдалась без борьбы. Странно, что никто не слышал этого шума.
Тело лежало на столе, одетое в старомодный мундир, тоже весь испачканный. Лунин закрыл за собой дверь и подошел к нему.
Глаза мертвеца были открыты, он смотрел куда-то вбок, в сторону окна остановившимся взглядом. Выражение на застывшем лице было скорее недоуменное. Очевидно, от своего рабочего дня он ожидал чего-то другого.
Записка, вся измаранная кровью, на этот раз нигде была не спрятана, она валялась прямо на столе, рядом с телом. Лунин взял ее. «Здесь изнемог высокий духа взлет», прочитал он. Убийца как будто знал, что цепь его злодеяний скоро будет прервана, и выбрал заключительные строки поэмы. «Но страсть и волю мне уже стремила», читал дальше Лунин, «как если колесу дан ровный ход, любовь, что движет солнце и светила». В виде исключения здесь были даже расставлены знаки препинания.
И тут он вспомнил. Это было как внезапная вспышка, озарившая мозг изнутри сверкающим белым пятном. Это был его собственный текст, цитаты, которые он когда-то выписывал на листочке, в пору своего горячего увлечения Данте. Холодея от ужаса, Лунин перевернул записку, уже зная, что он увидит. Это было продолжение стихотворения о лунном свете, и оно, как и первая строфа, было тогда же написано им, Луниным:
Пока не грянет свет с высот
Мы ждем, таясь во мраке.
Печально розовеет свод
Над безднами клоаки.
Опустив руку с запиской, он постоял немного, приходя в себя. Если бы этот листок, заполняемый им, не относился к тому периоду, о котором он почти ничего не помнил, все было бы намного проще. Чечетов был прав: кто-то вел игру с его памятью, дразня его всеми этими убийствами, и педантично выкладывая цитату за цитатой, по этому листку. Не был дописан только один отрывок, тот что он нашел у себя в кабинете, и у Лунина не было большого желания припоминать, что там точно было. Все было ясно и так.
Оставалось понять, как этот листок мог попасть в руки убийцы. Как только этот вопрос пришел ему в голову, он тут же вспомнил, мучительно простонав от этого воспоминания: та самая пачка своих бумаг, которую он обнаружил в доме Шмелева — как раз оттуда это и было, записи относились к этому времени. Листок с цитатами так и пролежал там, наверное, все это время. Пока не началась эта игра.
