— Когда вот так получаешь пулю прямо в грудь, уже ничего не сделать, — объяснил он, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Но хуже всего, когда граната попадает тебе в живот. — И за этим последовало еще одно падение с демонстрацией мучительной смерти.
Когда он умер для нее в третий раз, она поглядела на него задумчиво.
— Тебе страшно нравится падать, правда же? — спросила она.
— А?
— Ну, то есть тебе больше всего нравится, когда тебя убивают, да?
— Нет, — стал защищаться он, потому что по ее тону можно было понять, что в подобном предпочтении есть что-то нездоровое. — Нет, я просто… ну, не знаю…
И хоть удовольствие было теперь подпорчено, они мило поговорили по пути домой; нельзя было отрицать того, что хоть на некоторое время между ними установились товарищеские отношения.
Под впечатлением от этой прогулки Рассел на следующий день, во время обеденного перерыва в школе, вбежал в дом с заднего крыльца, чтобы сообщить ей нечто важное.
Она пришла домой раньше и уже сидела на диване в гостиной, обложившись подушками, и глазела в окно, наматывая темный локон на указательный палец.
— Привет! — сказал он. — Тут такой прикол. Знаешь Карла Шумейкера — такой большой парень из вашего класса?
— Конечно, — ответила она. — Я его знаю.
— Ну вот, выхожу я сейчас из школы, а Карл Шумейкер стоит с двумя другими парнями на спортивной площадке. И вот он мне кричит оттуда: «Эй, Тауэрс, хочешь путевку?» — а я и спрашиваю: «Какую путевку?» — «Путевку в жизнь. Только предупреждаю: хлюпикам ее не дают». Я спрашиваю: «А кто тут хлюпик?», а он отвечает: «Разве не ты? Я слышал, ты настоящий хлюпик. Потому и предупреждаю». И я тогда сказал: «Слушай, Шумейкер. Предупреждал бы ты лучше кого-нибудь другого». И еще потом сказал: «Если очень хочется кого-то предупредить, поищи лучше другого».
Диалог был пересказан довольно точно, и Нэнси, похоже, выслушала его с интересом. Только вот в последней реплике слышалось теперь что-то неокончательное, будто можно ожидать неприятного продолжения истории, когда он снова пойдет в школу.
— Ну и после этого они, типа, улыбнулись и ушли, Шумейкер и два этих парня. Думаю, они больше не будут со мной связываться. Но вообще вышло как-то… как-то забавно.
Теперь он уже не понимал, зачем он ей все это рассказывал, — можно ведь было поговорить и о чем-нибудь другом. Глядя, как она сидит на диване, в полуденном свете, он представил себе, как она будет выглядеть, когда вырастет и станет красивой.
