И все стали слушать, как Элизабет шепчет и тихо смеется в трубку, причем этот смех мог означать только одно: звонил мужчина.
— Боже мой, — сказала она Люси, положив трубку, — мне кажется, Джад Леонард сошел с ума. Он звонил с вокзала в Хартсдейле и сказал, что через десять минут приедет сюда на такси. Нет, ты можешь себе представить: тащиться в такую даль и в такую погоду?
Она нерешительно двинулась к своим разбросанным по столу бумагам, а потом повернулась и сняла очки, но так и не смогла скрыть робкого, довольного взгляда, вдруг превратившего ее в девочку.
— О господи, Люси, посмотри, как у меня с прической? — спросила она. — А с одеждой? Думаешь, я успею еще умыться и переодеться?
Приехал Джад Леонард, и из прихожей донеслись раскаты смеха; потом он громко топал, чтобы стряхнуть снег с легких городских ботинок, к таким условиям явно не приспособленных. Даже его дорогое пальто смотрелось как-то жалко, зато он с торжественным видом продемонстрировал тяжелый, осыпанный снегом бумажный пакет, в котором позвякивали бутылки с алкоголем. Люси Тауэрс он поцеловал в щечку, показывая, что наслышан о ее достоинствах, и сразу же обратился к детям, объяснив, что сам он старый обманщик, а мама Нэнси — его дорогая подруга.
В тот вечер спать легли очень поздно. Сначала разговором почти полностью завладела Люси, пустив в ход уэстчестерские анекдоты; потом Элизабет долго и с энтузиазмом разглагольствовала о коммунизме, и Джад Леонард полностью ее поддержал, заявив, что, хоть сам зарабатывает в частном бизнесе, все равно будет счастлив увидеть, как этот бизнес исчезнет без следа, если это даст человечеству хоть какой-то шанс. Перемены неизбежны, только идиот может этого не замечать. Наверху дети давно улеглись спать, а занесенный снегом дом все еще наполняли переливы его громового голоса. Они слушали и слушали, иногда понимая, что он говорит, а иногда и нет, пока ритмы этого голоса их не убаюкали.
На следующий день снегопад кончился, и Джад с Элизабет вызвали такси и мирно уехали на вокзал в Хартсдейл. Уже в нью-йоркском поезде он сказал:
— Твоя соседка полная дура. Дай ей выпить, и ни о чем, кроме вечеринок в саду, она говорить уже не в состоянии.
— Да ладно тебе, Люси вполне нормальная, — ответила Элизабет. — К ней надо только привыкнуть. И кроме того, нам удобно вместе снимать этот дом. Мне это подходит.
— Ах, смешная ты моя ирландская большевичка из Скарсдейла, — проговорил он с нежностью, обнимая ее. — Знаешь что? Ты-то ведь на самом деле не сильно ее умнее.
