Как-то Володя потерял за два дня трех «коней», и был очень зол.
— Вот я им покажу! — бормотал он, плетя новую бечевку. — Я им покажу, я их накормлю!
Дело в том, что надзиратели, хватая «коня», обычно кричали: — Спасибо за хороший завтрак!
Я обратил внимание, что Володя плетет «коня» очень небрежно, лишь в две нитки. Но я молчал — ему видней. Закончив плести, под вечер, Вовка объявил: «Затыкай носы!» — снял штаны и сделал в пакет из плотной бумаги то, что полагается делать в уборной... Потом он привязал этот пакет к бечевке и, влезая на окно, громко заорал: «Держи коня!» Выждав для верности несколько минут, он кинул пакет, не целясь, внизу его схватили жадные руки, нитка оборвалась, и торжествующий Володька спрыгнул с окна.
— Спасибо, — кричали снизу надзиратели, еще не развернув пакет.
— Кушайте на здоровье! — хохотал Володька и мы вместе с ним.
Минуты через две со двора раздалась дикая ругань, матерщина: развернули...
— Ну, как? — Володька уже опять был на окне. — Понравилось? Еще хотите? Могу еще пакетик устроить, отборного!
Ругань надзирателей снизу была лучшим доказательством успеха.
Но с этого дня надзиратели уже обозлились, и охота за «конями» стала более серьезной и упорной: нам приходилось туго.
— Ну, я им заделаю! — бормотал Володя и плел очередного «коня».
Уже все носки были на исходе... А коня он плел непомерно толстого, крепкого — канатик, а не бечевка.
— Ты зачем это такой плетешь? — поинтересовался кто-то.
— Сейчас увидишь! — хмыкал Володя.
И мы увидели... В конец каната Володя вдел большие четыре крючка, наподобие рыболовных; он сделал их из найденных где-то гвоздей, и хорошо заточил концы. Около этих крючков он привязал небольшой пакетик, чтобы не подумали опять, что это кал, — и вечером после долгих вызовов и криков «держи коня!» — кинул, сознательно промахнувшись.
Внизу надзиратель торжествующе схватился за веревку, а Володя быстро начал тащить крепкий канатик вверх, и крючки впились в руки надзирателя: мы это поняли по крику боли, раздавшемуся за окном.
— Ну, как, конокрад! Будешь еще коней красть? — зло и радостно кричал Вовка, подтягивая веревку вверх. Надзиратель, попавший на крючки, истошно орал, кто-то во дворе матерился. Наконец, веревка ослабла, ее отрезали внизу.
Через час к нам в камеру вошел начальник тюрьмы с целой свитой офицеров и надзирателей.
— Вы что мои лучшие кадры калечите? — капитан был явно вне себя.
— А вы прекратите ненужный спор: мы раньше передавали продукты из камеры в камеру, и все было спокойно, — парировали мы.
