В этот же день был обход камер начальником. Это был капитан, маленького роста, усики ежиком и пропитой хрипящий басок. Я спросил у него:
— Скажите, пожалуйста, в какой камере вашей тюрьмы сидел Достоевский?
— Из какого лаготделения прибыл этот Достоевский? — прохрипел в ответ капитан.
Больше спрашивать было не о чем... От Станислава я узнал, что Виктор тут же, в тюрьме, и на стене уборной, где мы выливали параши по утрам, я написал наш пароль — «CAMEL» — прибыл третий!
Скоро через эту же уборную мы установили связь с Витей: записку писали на внутренней стороне бумаги «козьей ножки», и этот «окурок» я бросал в уборной на грязный пол, в угол. Так же писал мне и Витя. Но эти записки через некоторое время перестали поступать... А еще через некоторое время меня вызвал к себе какой-то офицер и сказал, что он не из тюремной администрации; задал несколько пустых вопросов, а потом спросил:
— С кем у вас тут нелегальная переписка в тюрьме?
— Ни с кем, — не моргнув глазом, ответил я. Офицер вынул из папки десяток перехваченных записок и подал мне:
— Какие ваши, какие вам?
Я начал просмотр, внимательно читая недошедшие до меня письма Вити и пропуская свои.
— Тут мне все незнакомо, — сказал я, возвращая пачку.
— Я не ожидал от вас иного ответа, — спокойно сказал офицер, — но вы поберегитесь: у вас в камере «наседка».
«Наседка» — это доносчик... Офицер отправил меня в камеру... для раздумья. Провокация его слова или правда? Если он сказал правду, то почему? Долго я думал, но ничего в поведении офицера не понял, посоветоваться было не с кем: хотя я вполне доверял Станиславу, но для проверки такого сообщения надо было молчать. Проверять так уж проверять! В тот же день, когда Станислав уснул, я сказал Торманису, что мои письма пропадают и я придумал новый метод, объяснил, какой. На следующий день я послал записку новым методом, и она дошла. В этот же день Торманис попросился на прием к врачу. А следующая моя записка не дошла. Все стало ясно, и можно было рассказать Станиславу. Посоветовавшись, мы решили не бить подлеца, а молча показали Торманису на дверь. Он понял, постучал и попросил надзирателя о переводе — его тут же забрали, чего обычно не бывает. На всех обходах дежурных офицеров мы со Станиславом просили о переводе к нам Виктора, но администрация тюрьмы этого не хотела. Но все же мы добились своего и сделали это очень просто:
— Зачем вам наши бесконечные просьбы и лишние неприятности? — спросил я у начальника тюрьмы на обходе. — Вам от перевода к нам этого человека ни жарко, ни холодно, он же остается в тюрьме. А надоедать мы будем без конца. И жалобы на вас писать. А вам отвечать придется. А мы опять писать будем. И вам это все равно надоест.
