— Да не в этом дело, Освальд, — сказала Алиса — и нечего меня ругать! Мне так плохо!
Освальд похлопал ее по спине и посоветовал ей заткнуться.
— Я все думаю о Ноэле! — всхлипнула она. — Он болен — я уверена, что он тяжело болен! Мы тут играемся с лекарствами, а он болен, а Элайза не хочет вызывать врача, потому что она говорит это всего-навсего простуда. А я знаю, доктор обязательно напишет ужасно большой счет. Я помню, папа говорил летом, что доктор предъявил ему прямо-таки ужасный счет. Но он болен, болен, он может умереть!
И она снова расплакалась. Освальд еще раз похлопал ее по спине, как и подобает хорошему брату, и велел ей глядеть веселей. Мы же не в книге, а то Освальду пришлось бы обнять свою нежно любимую сестренку и смешать свои слезы с ее слезами.
Потом Освальд сказал:
— Давай напишем папе!
Но она заплакала еще громче и сказала:
— Я потеряла бумажку с его адресом. Г. О. взял ее, чтобы рисовать на обороте, а теперь я нигде не могу ее найти, я уже все перерыла. Вот что я сейчас сделаю… Нет, я и тебе не скажу. Но я должна пойти. Никому не говори. Освальд, если Элайза спросит обо мне, притворись, будто я тоже дома. Обещай!
— Ты должна сказать мне, что ты собираешься делать, — сказал я. Но она повторила «Нет!», хотя я не мог понять, зачем она так упрямится. Само собой, я сказал, раз так, я не буду ей ничего обещать. Конечно, я бы все равно сделал, как она просила. Но почему-то она ни за что не хотела сказать мне, в чем дело.
Она ушла потихоньку через заднюю дверь, пока Элайза возилась с чаем, и ее не было очень долго, даже к чаю она не вернулась. Элайза спросила Освальда, где же Алиса, и он ответил, что она, наверное, наводит порядок в своем шкафчике — девочки то и дело наводят порядок в своих шкафчиках, и это отнимает у них массу времени. После чая Ноэль сильно раскашлялся и начал звать Алису. Освальд сказал ему, что она занята важным делом, а каким — секрет и страшная тайна. Освальд не станет говорить неправду даже ради своей сестры. Когда Алиса вернулась, она была какая-то чересчур тихая, но Освальду она шепнула, что теперь все в порядке. Было уже совсем поздно, когда Элайза сказала, что она пойдет на почту отправить письмо. Это занимает у нее целый час, потому что она ходит через весь парк на почту вместо того, чтобы просто бросить письмо в ближайший почтовый ящик: дело в том, что однажды какой-то мальчик бросил в наш почтовый ящик зажигалку и все письма сгорели. Это не наших рук дело: мы сами узнали об этом только от Элайзы. Потом в дверь кто-то постучал, и мы сперва подумали, что это Элайза и что она забыла ключ. Мы велели Г. О. спуститься и открыть дверь — у него ноги помоложе наших. Мы услышали как по лестнице стучат мужские башмаки, и мы все замерли на месте — дверь отворилась и вошел альбертов дядя. Вид у него был очень усталый.
