— Хорошо, хорошо. Может быть, он только запоздал. Не будем терять времени. Сегодня для вас решающий день. Вот вам тема для фуги. Принимайтесь за работу! Фуга должна быть написана на четыре голоса. Это вас не пугает, надеюсь?
— Нет, — сказал Верди. И взял из рук маэстро листок нотной бумаги. Бумага была твердой и глянцевитой. Тема была выписана в теноровом ключе огненно-красными чернилами.
Синьор Алинови открыл высокую стеклянную дверь и вышел на террасу. День обещал быть теплым. По голубому небу двигались расплывчатые прозрачные облака. Деревья казались опушенными зеленоватой бахромкой. Воробьи, чирикая, прыгали по мокрому гравию. Начиналась весна. Маэстро Алинови погрелся на солнце и вернулся в зал.
Джузеппе Верди сидел у стола. Он еще не начал писать. Руки его были сложены на нотной бумаге, голова опущена. И он не поднял ее, когда синьор Алинови прошел мимо.
Синьор Алинови проголодался. Он торопился завтракать. Но перед тем как оставить Верди одного, он еще раз огляделся — все ли в порядке.
В зале было очень светло. Солнце входило через все три сверху донизу застекленные двери. Высоко под плафоном, в хрустальных подвесках большой люстры вспыхивали и переливались огоньки, красные, зеленые, синие. На желтом паркете лежали теплые солнечные блики. Мебели в зале было немного. Она была чинно расставлена вдоль стен: узкие диванчики с твердой спинкой, тонконогие столики, легкие золоченые стулья. На таком легком золоченом стуле сидел и Джузеппе Верди. Сидел перед небольшим столиком с ножками в виде грифонов. Почти посреди зала. Там, где для него приготовили место. Кругом него было пусто.
Синьор Алинови бесшумно закрыл за собой дверь. Он торопился завтракать. Было два часа пополудни, когда маэстро Алинови снова вошел в зал, где он оставил Джузеппе Верди. Композитор и на этот раз не поднял головы. Он писал.
— Довольно, довольно! — сказал Алинови. — Пора обедать.
Верди привстал:
— Благодарю вас, я не голоден. — Он упорно смотрел вниз, на нотную бумагу, точно боялся оторваться от начатой фуги.
Синьор Алинови настаивал:
— Вы не ели с самого утра. Если желудок пуст, работа плохо идет на ум.
— Нет, ничего. Я привык. Поем после. Я скоро кончу.
— Как? Уже?
Это не понравилось маэстро Алинови. Что за поспешность? Разве можно так быстро обработать тему на четыре голоса? Само собой разумеется — нельзя! Маэстро был в недоумении. Уж не ошибся ли он в этом молодом человеке? Он показался маэстро и знающим свое дело, и толковым. Но мало ли что бывает! А если маэстро все-таки ошибся? Вот это было бы поистине конфузно! Ведь он уже поздравил подесту. Еще вчера. Какая неосторожность!
