— Первое действие так и закончилось под свист и улюлюканье, — сказал Убальдо.
— Дальше, — сказал Контарди и вытер глаза.
— В антракте кто-то пустил слух, что ничего больше не покажут, что спектакль окончен, а потом сказали, что Мерелли и слышать об этом не хочет. Не было такого случая за все время его управления театром Ла Скала и не будет. И потом он еще будто бы говорил, что не все потеряно. Публика переменчива в своих настроениях, а во втором действии есть номера выигрышные для певцов.
— Дальше, — сказал Лауро.
— Дальше… Боже мой, боже мой! Фиаско! И какое фиаско! Землетрясение! Гибель!
— Точнее, — сказал Лауро.
— Свистеть начали еще до того, как поднялся занавес. Знающие люди говорили, что это интрига и кто-то руководит ею. Только кто — этого так и не узнали.
— А певцы? — спросил Лауро.
— Хуже всех, — сказал Убальдо. — Примадонна была нездорова. Голос у нее дребезжал, как треснувшая сковорода.
— А другие?
— О, они сразу возненавидели композитора…
— Ну, конечно, — сказал Лауро.
— …за то, что он написал музыку, которая не нравится публике.
— Конечно, конечно, — сказал Лауро. — Успех для них — это первое дело.
— Без сомнения так, — сказал Убальдо. — Они пели вполголоса, неряшливо и фальшиво, презрительно улыбались, пожимали плечами. Они даже как будто благодарили публику за то, что она так резко выражает свое неудовольствие: «Grazie, grazie! Теперь оперу непременно снимут, и нам не придется больше выступать в таком дрянном спектакле, grazie, grazie!» Право, у них был такой вид.
Лауро боролся с удушьем.
— Негодяи, — сказал он, — корыстолюбивые, самовлюбленные негодяи. Я уверен, что они и лучшие места в опере провалили из-за своей тупости. Что они понимают? Такое отношение к делу, которое является общим!
— Общим? — спросил Убальдо.
— Слушай, — сказал Лауро, — как ты думаешь? Разве будущее нашей отечественной оперы не является делом каждого патриота?
Убальдо огорченно махнул рукой.
— Если итальянский композитор обладает огромным талантом, — а ведь после «Оберто» все миланские знатоки признали в Джузеппе талант, — если, я говорю, итальянский композитор обладает талантом, разве не обязан каждый патриот поддерживать его?
— Ну, конечно, — сказал Убальдо.
— Поддерживать его, понимаешь, а не проваливать. Даже если бы в опере не нашлось больше двух или трех удачных мест.
— Ты прав, — сказал Убальдо.
— И поддерживать его всеми силами, чего бы это ни стоило. Особенно сейчас. Потому что существует тайная инструкция — насильно вводить в репертуар оперы немецких композиторов. Как можно больше опер немецких композиторов!
