Я все смотрю на него. Кемаль, который всегда производит впечатление человека, который знает, что делает, знает, что сказать… а тут он замолкает, почесывает испещренные множеством мелких шрамов костяшки пальцев.
— Я просто подумал, что тебе это надо знать. Ничего такого не было, и лет уже прошло немало, но я подумал…
Я не отвечаю, везу его к шаверме, к ребятам, они помогают ему сесть в старый «мерседес». Садясь в машину, Кемаль смеется, говорит мне приглушенно:
— Лучше тебе не знать, что лежит в багажнике.
Я ему верю.
39
Я все еще в презервативе. Мы лежим в постели, курим одну на двоих. София худая. Ей бы понравилось, если бы я сказал «стройная». Она худая. У нее тело балерины. Грудь, лобок, изгибы. Это ее дар. То, что ей дано. Только это. То, что она может дать мне.
Она говорит, говорит, я не особенно вслушиваюсь. Рассказывает о Тобиасе — так, будто он здесь, рядом. Тобиас умеет то, Тобиас сказал это.
Я тянусь вниз, за пивом, нащупываю бутылку, делаю большой глоток. Ее крошечный холодильник заполнен пивом — это для меня. Я пью, а когда возвращаюсь, холодильник снова полон. Как в сказке, название которой мне в данный момент трудно вспомнить, лежа и с полным презервативом.
Она подпирает голову рукой, спрашивает:
— Ты поспал?
Я затягиваюсь сигаретой, выдыхаю, и только тогда до меня доходит, что она ждет ответа.
— Да. А что?
— Пару дней назад я встретила в коридоре Кристиана Мэдсена. Очень рано.
— Так.
— Он держал ботинки в руках, шел тихо, как мышка. На цыпочках.
— Молодец.
— Ты с ним говорил?
— Я попросил его не шуметь.
Она смеется, зажав рот одеялом. Прыскает, как будто не хочет, чтобы кто-нибудь ее услышал. Я говорю:
— А что он здесь вообще делает? У него есть работа…
Я беру у нее сигарету, вижу, она знает. И ей не терпится поделиться.
— Расскажи.
— Его вроде бы выгнала жена. Он жил на улице и при этом ходил на работу, ну и выглядел все более потрепанным. Спал под мостом, а днем занимался своей бухгалтерией, или чем он там занимается.
— И потом пришел сюда?
— Да, думаю, так и было.
— Параграф девяносто четыре?
— Да.
Я дотягиваюсь до пустой бутылки и кидаю в нее сигарету, раздается тихое шипение.
— Но он все еще живет здесь. Сколько он зарабатывает, двадцать восемь в месяц минимум?
— Точно. За пару месяцев до того, как здесь поселился ты, город хотел его вышвырнуть, он получил кучу всяких бумажек, предупреждения.
— Это он тебе рассказал?
— Нет, Тове.
— Ну конечно. И что?
— Ну, его хотели выкинуть отсюда и уже практически выкинули. Он должен был убраться до вторника, или его выставили бы с полицией. Я нашла его в понедельник, услышала странный звук за стеной. Дверь в его комнату была приоткрыта.
