- От насекомой твоей род мой пошел? – захохотал дед. – Да я их вчера с дюжину сапогом растоптал! И ничего – жив пока!
- Вот именно, что пока! – заголосил детина и с силой оттолкнул от себя деда. – Не прощу! Не пощажу! – завелся Петр и от души стеганул свою лошадь кнутом. – А, ну, пошла!
Кобылка согнулась под ударом и прижав уши поцокала вдоль покосившихся изб.
- Теперь тебе не отмыться, ни отмолиться! – потряс кулаком Феофаныч, болезненно переживая расправу над своим божеством. – Мы еще до тебя доберемся!
- Поглядим! – злобно огрызнулся Петр. – Благословит таракан – пойдем с братьями-единоверцами на ваш вертеп походом!
Катарина от удивления только рот раскрыла. Видеть такое утонченное помешательство ей еще не доводилось.
- Куролесы, – усмехнулся, подошедший к ней Дмитрич. – Шуты гороховые. Перед людьми стыдно! – как мог, оправдывался он перед агорианкой.
«Надо же! – про себя удивилась ловчая. – А этого-то, кажется, не зацепило!».
- Нет выше стебля, чем у репейника-батюшки! – вдруг елейным голоском заблеял Дмитрич. – Нет чище искр от костра, поленьями в котором лежат еретики, поправшие его!
- Чего?! – ужаснулась Ката и со страхом вгляделась в безумные глаза поселкового главы.
- Молитва в защиту. Книга Великого Репейника Сладкоколючего. Стих первый. Песнь главная. «Да осветят лучом неземным цветы твоя!», - вновь затянул Дмитрич.
- Хватит! – громко, насколько позволяли вокальные возможности, взвизгнула ловчая.
И дернуло же ее выскочить на эту злополучную вертолетную площадку! Видела ведь, что Феофаныч еще в чарах своего лошадиного божества! Так и насчет вертолетного экипажа следовало бы догадаться. Ох, Феофаныч, Феофаныч… Это он во всем виноват. Как привязался! На Копытень, говорит, если солнце в облаках встанет – жди неприятностей.
- Дед? Копытень по твоему гривастому календарю когда?
- Дык, почитай сёдни.
«Ну, точно, накаркал! Или наигогокал?».
- Уф, мальчики, что-то совсем жарко становится! – срываясь на душащий кашель, сообщила Катарина птицемольцам. – Может, на этом и остановимся?
Бородатый капитан вертолета поднял на Катарину сосредоточенный взгляд:
- Когда ворон подхватит кость твою, запеченную в углях. Когда признает ее цвет, цветом крыла своего, - начал бубнить какую-то теологическую чепуху пернатый фанатик.
- Ой, хватит, хватит! – обливаясь слезами от едкого дыма, попросила Ката и носком сапога отшвырнула большой смолистый чубук, охваченный очищающим пламенем от костра пернатоверов.
