- Чертовая непереносимость! – сглатывая тошноту, выругался ученый и закинул в рот щепоть спасительной соли.
Боб назвал матерчатого песика, сшитого руками Мэт, Джарком. Просто так. Без всякого потайного дна. Однако, игрушка, побывав в руках мастера генетической авантюры, стала обладать потрясающим свойством – она ожила!
Бобу хватило даже того генетического мусора, который остался от Мэт на матерчатых ворсинках Джарка. Теперь верный друг Папсика был не только живее всех живых, он еще оказался настроен на одну волну с любимой женщиной Боба.
- Заговорила! – радовался Боб, когда поднося к носу-пуговке песика носовой платок Мэт, он слышал радостный собачий визг. - Родная кровь заговорила! Найдешь ее?
- Тяф! – звонко подтверждал песик.
- Точно найдешь?
- Да не вопрос, отец!
К немалому изумлению Боба, Джарк искусно владел языком и был не прочь порассуждать относительно скорости оседания нейтральных частиц в коллоидном геле. Еще бы, ведь в песике оказался генетический «салат» из Мэт и Боба. А уж Папсик мог дать фору любому умнику по страсти, с которой им обсуждались скорости оседания, колебания, взлета и падения молекул или атомов.
Именно, в связи с генетическим родством, Джарк считал себя полноправным внебрачным сыном Боба и не упускал случая звать своего хозяина просто папой.
- Вот тебе и работа без перчаток. Предохранение, и еще раз, предохранение, – частенько ворчал на себя академик, но делать было нечего. Он готов был терпеть любую блажь песика, ведь скоро Джарк щедро отплатит ему – как только Боб изобретет средство от Н.И.М. (непереносимости инородного мира), они отправятся на Землю и пес разыщет его Мэт…
Но однажды она опередила гений академика и разрешила обнаружить себя неожиданным утренним звонком, раздавшимся в неуютной берлоге Боба:
- Как ты учил, – грустно засмеялась она в трубку. – Набрала пароль с телефона-автомата. Честно говоря, не надеялась дозвониться…
- Ты у меня умничка, – не веря своим ушам, на полувдохе прошептал он.
- Приезжай.
- В гнездышко?
Казалось, она не расслышала его вопроса:
- У тебя дочь… Я назвала ее Катариной. Прошу, поскорее забери девочку к себе.
- Я…
- Прошу, не перебивай! Она… Кажется, у нее эта самая инородная непереносимость. Мне больно даже думать о разлуке с ней, но я не могу больше наблюдать, как увядает этот прекрасный цветок. Ты найдешь нашу девочку в берлинской клинике Шарите… Они с ног до головы обвешали ее капельницами и трубками… Но ты же понимаешь, что нашу кроху спасет только «глоток» агорианского воздуха. Помоги ей, иначе кома вскоре перерастет в нечто более ужасное.
