Впрочем, неважно. Всё равно мы в очень мерзком положении, куда уж хуже. Перестук копыт в тумане звучал глухо. Лишь спустя какое-то время я вспомнил о брошенном мече и о не вынутых из тел ножах. Именно тогда и вспомнил, когда меня нагнал Шунгрий, и во мне проснулся провинившийся школяр.
— Держи, — он на ходу сунул мне мой нож и меч. — Был бы ты моим подчинённым…
— Я не твой подчинённый. Увы тебе.
— Увы всем нам, когда при следующем нападении демона ты окажешься без оружия! Болван!
— В мече-то какой теперь смысл? Как понимаю, он погнулся или сломался. Потому и не вынимается.
— Чушь! Видел я твой меч! Такие клинки запросто не ломаются. На стоянке добуду тебе его из ножен. Ножны просто пострадали, и всего делов. Болван ты! Сам, по идее, должен об этом позаботиться!
— Про болвана понял уже, не повторяйся.
— Я одного понять не могу, — произнесла Аштия довольно громко, и, хоть она и не оборачивалась к нам, мы сообразили — от нас, возможно, тоже потребуется ответ, — почему эти твари были здесь? Где охотники, зачищающие «гармошку»? Где охрана области?
— Боюсь, госпожа, теперь в Империи всё иначе, — произнёс Шунгрий. — И далеко не каждый помнит свой долг. Война…
— И что, что война?
— Аше, если в Маженвии разворачиваются широкомасштабные военные действия, охотники сюда уже не сунутся, — сказал я. — А охрана, подозреваю, сейчас там же, где и остальные местные войска — за тобой гоняется. По приказу местного лорда.
— От своевременного уничтожения демонов, к тому же демонов такого типа, зависит благополучие всего мирного населения Маженвия!
— Я-то это понимаю. Но в чём ты хочешь упрекнуть охотников? У них у самих семьи. Кто будет эти семьи кормить, если отцы сгинут на войне, в которой они к тому же не обязаны участвовать? А охрана области просто выполняет приказ командиров. В чём они виноваты?
— Чудовищно.
— Как сама жизнь.
— Империя рушится, Серт. Просто рушится.
— А что ты хотела? Рыба гниёт с головы. Если низы берутся бузить, это не такая уж проблема. Мятеж подавляется в момент. А вот если верхи… Тогда и начинается раздрай. И гражданская война, мать её лети.
— Мне просто нечего сказать, Серт. Нечего.
Аштия смотрела вперёд остановившимся взглядом.
Не склонна она была излишне демонстрировать свои чувства. Однако то, что я мог прочесть по её лицу, отлично сказало мне, какие именно душевные муки переживает моя собеседница. Именно сейчас эта знатная леди, глава едва ли не самого могущественного Дома Империи, казалась совершенно беззащитной и потерянной. Её хотелось обнять за плечи, успокоить, ободрить, укрыть от всех на свете невзгод.
