— Что такое, доктор? — спросил префект, с глубокой тоской следивший за этой сценой.
— Вот видите, — отвечал врач, — клинок вышел из раны уже на двадцать сантиметров, а я еще не вынул его до конца. Кроме того, раны от кинжалов подобной формы почти всегда смертельны вследствие тех изменений, которые они производят в органах… через десять минут этот человек будет уже мертв!
— Ради Бога! — вскричал де Вержен. — Попробуйте привести его в чувство, чтобы мы узнали, по крайней мере, имя его убийцы…
— В таком случае следует воспользоваться последними проблесками оставшейся ему жизни.
С этими словами доктор, отбросив уже бесполезную осторожность, сразу выдернул из раны весь клинок и зажал слегка двумя пальцами отверстие раны, так что кровь могла вытекать лишь тоненькой струйкой, освобождая легкое и не грозя вызвать кровоизлияние, которого опасался врач. Эти действия оказались вполне удачными, насколько такое вообще возможно в подобном безнадежном положении; через несколько секунд умирающий издал вздох и открыл глаза. Легкое, освобожденное от заполнявшей его крови, дало возможность вздохнуть с хрипом и свистом, но в то же мгновение пенистая и бледная кровь показалась в отверстии раны. Это последнее обстоятельство, несомненно, показалось доктору очень важным, так как он отрывисто сказал де Вержену:
— Поспешите его спросить, если он в состоянии вам ответить! — после чего прибавил более тихо: — Через пять минут все будет кончено.
— Фроле, — произнес префект, — в состоянии вы меня понимать?
Раненый отвечал утвердительным знаком.
Де Вержен продолжал:
— Мужайтесь, мой бедный Фроле, ваше положение вовсе не безнадежно!
— Не теряйте напрасно времени, господин префект, — тихо проговорил доктор, — с минуты на минуту он должен умереть!
Со своей стороны, Фроле энергичными знаками отвечал отрицательно на утешительные слова своего начальника; его лихорадочно блестевшие глаза открывались и снова закрывались, а правая рука делала, слабые движения, как будто отыскивая что-то.
— Скорее аспидную доску! — сказал вдруг де Вержен, озаренный внезапной мыслью. — Он не может говорить и хочет нам ответить письменно.
Луч радости блеснул на лице старого служаки, увидевшего, что его поняли; он чувствовал тяжесть своего положения и не хотел умереть, не имея надежды быть отмщенным.
Приказание префекта было немедленно исполнено, и один из агентов стал рядом с Фроле, крепко держа доску, взятую со стола начальника полиции безопасности, так, чтобы последний мог писать, не утомляясь.
