Ответа не последовало. Пробормотав какие-то любезности, герцог отвернулся к окну. И в этот миг услышал, как в нагрудном кармане что-то зашуршало. Ах да, верно, вспомнил он, перед самой церемонией адъютант дал ему депешу. Выудив послание, герцог быстро пробежал его глазами. И, не сдержавшись, буркнул:
— Три тысячи чертей!
— Что там? — нахмурилась Виктория, питавшая антипатию к сильным выражениям.
— Да этот клерк из министерства внутренних дел, которого арестовали, — помахал герцог бумагой, — у которого ни с того ни с сего вдруг завелись деньги. По фамилии Уикс.
— И что он?
— Заговорил. Сознался. Полагаю, пришлось применить меры убеждения, каковые, несомненно, он с лихвой заслужил. Оказывается, он в самом деле предатель, шпион чертов, продавал самые сокровенные секреты Британии этим янки. Одному богу ведомо, что он им наговорил. Предатель. И ведь даже не ирландец. Такому я бы еще поверил, право.
— Англичанин? Нам прямо не верится. И что с ним сделают? Будет суд?
— Ни к чему вытаскивать грязное белье на всеобщее обозрение. Правду говоря, с ним уже покончили. Сознавшегося шпиона ждет скорый суд. Обвинительное заключение. Повешение за измену. Погребение в Тауэре. А следовало бы сперва выпустить ему кишки и четвертовать. — Скомкав листок, герцог швырнул его на пол.
Улицы были запружены толпами желающих увидеть проезжающую королеву, поскольку Ирландию она посещала нечасто. Сорванцы, бежавшие рядом с каретой, бурно ликовали, как и зрители.
Карета вместе с эскадроном караула свернула за угол, на более убогие, тесные улочки. Разбитую мостовую здесь усеивал мусор, забивший сточные канавы. Здесь не слышны были приветственные возгласы, а некоторые из кутающихся в платки женщин даже поворачивались спиной и шагали прочь от кареты и эскорта. Королева была чересчур переполнена скорбью о почившем Альберте, чтобы обращать внимание на такие пустяки, в отличие от герцога, не выносившего Ирландию и ее народ, как и многие представители его класса.
— Католики вонючие, — проворчал он под нос, надвинув на лоб свою шляпу и сердито воззрившись на спину кучера.
* * *
По ту сторону просторов Атлантического океана находился Вашингтон, снова ставший столицей страны, где воцарился мир — по крайней мере, на время. Тучи уже сгущались на горизонте, и будущее представлялось не радужным, отнюдь не радужным.
— Вид у вас весьма горестный, — заметил Авраам Линкольн, когда в его кабинет проводили Иуду П. Бенджамина. Дородный южанин молча кивнул, колыхнув своими брылястыми щеками, и тяжело опустился в кресло, но не раскрыл рта, пока секретарь Линкольна Джон Николай не удалился, закрыв за собой дверь.
