Кувшины были наполнены и выставлены на длинные столы. Ромео налил вино в высокие кружки и стаканы, потребовал еще один кувшин, налил вина себе и поднял стакан.
— За прекраснейший город в мире, — произнес он, — да процветает он вечно! — Он выпил, и все остальные последовали его примеру. Он еще раз наполнил их стаканы и кружки; все снова выпили, на сей раз за удачу. Ромео пустил ближайший к нему кувшин по столу, и, когда его движение остановилось, прерванная беседа возобновилась. Ромео подошел к другому столу и толкнул кувшин в направлении огромного мужчины, который с трепетом, если не с пониманием, слушал худого гибкого человека с мрачным лицом и задумчивым взглядом.
— Позвольте мне наполнить ваши стаканы, — обратился Ромео к этим двоим, наливая вино в кружку крупного мужчины и протягивая руку к стакану худого.
— Я не пью, — сказал худой, убирая стакан. — У меня нет денег, чтобы оплатить вашу любезность.
— Он как раз рассказывал мне о своих неприятностях, — сказал здоровяк и снова замолк.
— Большой Иохан всегда терпеливо выслушает чужое горе, — заметил его друг.
— Терпеливый слушатель — большая редкость, — заметил Ромео, рассеянно наполняя стакан тощего. — У меня тоже бывали трудные времена. — Он понизил голос до заговорщического тона. — Ухищрения людей, чьи имена потрясли бы вас, привели к тому, что я потерял свою должность, доброе имя и мое скромное состояние. Три года я провел в изгнании, в нищете. Но, как вы можете видеть, колесо фортуны повернулось. Те, кто плел против меня интриги, потерпели фиаско. Я вернул себе положение и доброе имя. — Он снова наполнил стакан тощего.
— Я — переплетчик, — сказал тот. — Меня зовут Мартин.
— Отличное занятие, — сказал Ромео. — Неужели в Жироне нет больше книг, если вы не можете поднять бокал за святого?
— Да книг-то полно. Совсем недавно я выполнял все переплетные работы в соборе, в духовных судах, а также всю случайную работу для господ в городе. Это был отличный заработок. Я не старше вас, господин, и на меня работали подмастерье и двое учеников. А затем какой-то злобный каноник, и я даже знаю, кто именно, — сказал Мартин, на сей раз сам наполняя свой стакан, — пожаловался на плохо сделанную работу. Но это была работа ученика. Сейчас невозможно найти учеников, ведь очень многие умерли во время мора. Теперь каждый небрежный, ленивый бездельник думает, что стоит целого кошелька золота и что он может целый день спать на скамье в мастерской. — Он тряхнул головой. — Все верно, я был занят, а викарий — очень суровый человек — передал часть его работы другому, еврею, а затем мне сказали, что он сделал ее лучше, и за меньшие деньги.
