— Вечер как вечер. Насчет фильма все были очень добры, а он, по правде сказать, довольно серенький. Мне без тебя было одиноко.
— Не смог прийти. И кстати… меня, может быть, не будет неделю или две. На следующей неделе предстоит командировка.
— Ох, Макс. Но ведь это не опасно, скажи?
— Нет, нет, ничего подобного. Обычные маневры, учения для молодежи. Я слишком стар для опасных дел.
— Ты всегда будешь опасным, — сказала она. — Я знаешь ли, всегда так и говорю: мой муж, Макс Худ, опасный человек.
— Так оно и есть, — рассмеялся он.
— А больше ты мне ничего не расскажешь о ваших маневрах?
— Ты же знаешь, старушка, нельзя. Но это пустяки, право.
— Когда ты так говоришь, мне всегда мерещится, что все наоборот.
— Вот уж не сказал бы.
— Ну вот, я по тебе скучала, и Лили с Гриром о тебе спрашивали. Все тебя ждали. Роджер явился, и блуждал, как неприкаянная душа, когда обнаружил, что тебя нет.
— Правда? Он отличный парень. Вообще-то, я с ним должен на днях увидеться.
— Да? Зачем? А мне можно с тобой, или у вас мужской разговор?
— Очень скучный разговор, я бы сказал. Насчет одной пропагандистской акции. Да, именно так, чистая пропаганда. Ну а как дела у нашего Роджера? Если не считать, что он блуждает, как неприкаянная душа?
— Неплохо, по-моему. Он был с дамой. С Энн Коллистер. У нее очень длинные зубы и ноги. Английская красота, знаешь ли. Лили считает, что им надо пожениться.
— А ты что скажешь?
— Не думаю, что Роджер из тех, кто женится. А думаю я, что тебе надо поспать.
— Сцилла?
— Да?
— Я мог бы провести эту ночь в твоей спальне.
— Макс! Я же говорю, ты опасный человек! А давай лучше я пойду к тебе? Можно разжечь камин — я сама затоплю. У меня в комнате плохая тяга. Только поторопись тогда.
— Ладно, я быстро.
— Хочешь сперва горячую ванну?
— Замечательно.
— Захвати свою выпивку, а я потру тебе спину и расскажу о вечеринке.
Годвин слушал с отвращением, он с трудом выносил все это и не понимал, как ей удается удерживаться на протянутом на высоте канате. Для него это было почти все равно что подслушивать, как люди занимаются любовью. Может быть, Монк и прав. Может быть, в женщинах есть что-то такое, чего мужчине никогда не понять.
Он успел полностью одеться, когда дверь тайника распахнулась во всю ширь. Она стояла перед ним в халате.
— Все слышал?
Годвин кивнул.
— Когда он поднимется к себе, я закрою дверь в спальню, чтобы тепло не уходило. Он будет в ванне. Тогда можешь трубить почетное отступление. Самый опасный момент уже миновал, — шептала она, задыхаясь.
