— он издал легкий смешок.
— А ты не боишься, что я когда-нибудь сделаю так с тобой? Именно так, как ты учишь, а?
— Не-а, — равнодушно помотал он головой и резким движением затушил сигарету в пепельнице.
— Почему?
— Во-первых, потому что я никогда не подставлюсь. А во-вторых, если подставлюсь, то нарочно, и тогда…
— Ну? Что — тогда? — нетерпеливо подстегнула я его.
— Боюсь, ты никогда уже не сможешь нормально двигать той рукой, которой попробуешь это…
— Ну да, — перебила я его, — вас же учат…
— Нас — нет, у нас совсем другие задачи, но конечно, кое-какую общую подготовку проходят все, так что…
— Это подлый удар, и я… Я никогда не смогу так.
— Удар, Рыжик, не может быть подлым — это определение просто неприменимо к… К смыслу такого действия, к его цели. Удар должен вывести цель из строя, и чем надежнее он это сделает, тем правильней его смысл. Ведь тебе тогда, — он повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза, — стало жаль его мужское самолюбие, его, — он едва приметно усмехнулся, — мужское достоинство, и поэтому пришлось утешить. Пришлось его трахнуть, верно? А если бы ты сделала чуть правильней — как я тебе объяснил, — то жалеть было бы просто нечего. Поняла?
— Но я же не машина… И он тоже — живой человек! Я не могу делать так больно — живому! Это… Это просто не по-человечески…
— А ты думаешь, своим утешением ты ему слабее врезала? Вряд ли, Рыжик, — он отвернулся и опять откинулся на спину. — Думаю, как раз покруче. Не двинув туда, куда надо было, ты его не добила. А тем, чем думала, что утешаешь, ты его только здорово раздразнила. И помяни мое слово, он тебе еще здорово помотает нервы с разводом.
— Я могла его добить, — помолчав сказала я. — Могла сказать ему про дочку — нашу дочку, — и… Чуть не сказала. Не знаю, что удержало…
— Правильно удержалась. Это нам совсем ни к чему. А с разводом пусть покуражится — время у нас есть, так что…
— Он не станет этого делать, — перебила я. — А если заартачится, я его еще разок трахну — в смысле перепихнусь.
— Не выйдет, Рыжик, он больше не захочет.
— Меня не захочет?
— Тебя, тебя, милая. Равно как и никогда больше не схватит тебя сзади за шею — даже такой как он не станет наступать два раза на одни и те же грабли.
— Ах ты, скотина, — почти искренно возмутилась я, — я-то нарочно сказала, а тебе, значит, все равно, если я с ним…
— Рыжик, — поморщившись, перебил он, — какая разница, кто с кем перепихнется? Мы же нормальные люди, и в этом мы с тобой одинаковые. Мы поженимся, в общем, мы уже, считай, это сделали, но это вовсе не значит, что мы не можем жить так, как нам нравится. Нам совсем ни к чему притворяться — во всяком случае друг перед другом, — поэтому давай забудем все эти бредни, типа измен, верностей, неверностей и так далее. Да? Давай?
