— Какая красивая ве-ещь! — восхищенно произнес Иосиф, впервые обративший внимание на фамильную реликвию Изотовых.
Осе доводилось заглядывать в Варварину комнату по ее поручениям, но он никогда не приглядывался к дубовому монстру, задвинутому в темный угол.
— Да, вещь великолепная, — поддакнул приятелю Даня, — Только теперь оно здесь истлеет. Павел о нем и слышать не хочет. Собственноручно, наверное, его сюда отволок, чтобы никогда впредь эту мебель-убийцу не видеть. Давай, садись на пол. Будем на тебе следственный эксперимент ставить, — не удержался от мелкой мести.
— А почему на мне? Пылища-то какая…
— Что поделаешь, старик. Тут все-таки старый чердак. К тому же я повыше Варвары буду, и плечи у меня пошире, я на женскую роль не гожусь. Ты, правда, тоже не субтильного сложения, но уж пожалуйста, голубчик, не жеманься, побудь жертвой преступления.
— Ну, так и быть, чего ради славы не сделаешь.
Иосиф уселся на пол и приложился щекой к подлокотнику. Повторив этот эксперимент несколько раз, они потом для верности впечатления поменялись местами — Даня прижимался затылком и лицом к подлокотнику, а Иосиф замерял места возможных травм — и поняли: ничего не выходит. Пусть таким образом нельзя определить, где и как был проломлен череп жертвы, зато можно определить, как он НЕ был проломлен. Никакие хореографические выкрутасы двоих следователей-любителей, никем не уполномоченных, вокруг пресловутого кресла не давали четкой картины. Деталей ударов, нанесенных по Варькиной голове злоумышленником, разобрать было нельзя, но официальная версия, удовлетворившая милицию и прозектора, все равно выглядела притянутой за уши.
Подлокотник старинного кресла имел такую форму, что при единичном ушибе он оставил бы целую полосу-синяк — от скулы до затылка, но никак не два раздельных следа. Как оказалось, сильно стукнуться щекой о резное изображение львиной головы, завершающее изгиб подлокотника, — настолько, чтобы оцарапать лицо о мелкие выступы деревянной резьбы — можно. Но чтобы одновременно с этим ударом заработать отдельно расположенную, здоровенную дыру в черепе — на затылке или даже рядом со щекой — практически нет. А треснуться сперва об эту львиную лапу на подлокотнике затылком, чтобы пробить голову, и после, сползая без сознания на пол, удариться щекой до опухоли и ссадин — это тем более представлялось нереальным. Подобные несостыковки могут даже не учитываться при вскрытии, если нет прямых указаний на насильственную смерть, решили сыщики-добровольцы. В морге, скорее всего, прозектор и не предполагал возможности хитроумного убийства не очень молодой и изрядно опьяневшей женщины, навеселившейся буквально до упаду. К тому же на щеке Варвары не было следов сильного ушиба — так, небольшая опухоль и две крошечных ссадинки. Теперь надо было узнать — откуда они вообще взялись?
