С этого дня Левон стал пьянствовать и пропадать из дому.
С утра он уходил или к Юдихе или же в соседнее село, где был трактир, казенка, и околачивался там по целым дням, стараясь напиться или на свои, или же как-нибудь со знакомыми на чужбинку.
К вечеру он являлся домой совсем пьяный или «выпимши» и, забравшись на печку, начинал орать и сквернословить, ругая Агафью и не обращая внимания на Спирьку.
Агафья как-то совсем скоро извелась, похудела, еще пуще, почернела и ходила, «как в воду опущенная», с выражением глубокого, постоянного страдания и ужаса в глазах.
Муж совсем «взял» еще так недавно бывшую в ее руках власть себе и почти неограниченно пользовался ею. Не могла уже она крикнуть или сказать ему, как прежде: «Не ходи! не делай! не дам!..»
— Мое! — орал он. — Давай!.. убью!.. я хозяин!..
Каждый день с утра начинал он придираться к ней и показывать свою власть.
— Эй, ты, шкура! — кричал он с печи. — Заложь-ка лошадь… в город поеду… дровишек свезу…
Она, обыкновенно, молча, скрепя сердце, исполняла его приказание, зная по опыту, что стоит ей только сказать, спросить «зачем», как он кубарем скатится с печки и, вытаращив страшные с похмелья, оловянные глаза, полезет на нее с кулаками драться…
Все, какие были в доме деньжонки, он помаленьку перетаскал в казенку и раз, когда в доме не было ни гроша, проснувшись утром со страшной головной болью и нытьем под ложечкой, спросил у жены двугривенный и, услышав ее ответ, что денег нет, заорал:
— Как такоича нету, а?.. Что ж ты врешь-то?.. А в городе-то, на книжку-то лежат, а?.. Не деньги нешто?.. Займи поди у старосты под нее целковый… Скажи: поеду, мол, на этих днях в город, возьму, мол, там, отдам.
Действительно, у них в городе, в казначействе, «лежало» на книжке на ее имя сто рублей, скопленных, одному богу только известно, какими способами и сбережениями, на стройку.
— Ну, уж этих денег тебе не видать! — сказала Агафья. — Не наши они…
— Как так не наши?.. Чье же?..
— Вот чье, — указала она на Спирьку, — яво!.. Не видать тебе этих денег, — твердо повторила она, — да и книжки у меня нету… попу я ее снесла на сбереженье… у него цалей… Ступай, сунься… возьми!..
Он озверел и принялся колотить ее.
— Бей! — кричала она, по обыкновению, не сопротивляясь и этим еще больше зля его, — убей до смерти, разбойник, а денег этих не видать тебе… Тащи из дому… лопай, пропивай… авось господь накажет за меня… придет, конец, облопаешься… придет конец… потерпела я… придет!..
