Под утро, когда стало светло, Левон слез с печки и, заглянув в окно, увидал, что за ночь выпал снег.
Он надел картуз и вышел на крыльцо посмотреть.
На улице было бело, необыкновенно тихо и весело. Мягкий, пушистый снег покрыл и землю, и заборы, и висел, как вата, на сучьях вербы. В воздухе стоял как бы туман и было тепло. Дым над избами, где топились печки, не поднимался тихо и плавно столбами кверху, как в мороз, а падал на землю и стлался по ней во все стороны…
К стоявшему на крыльце Левону подошел из-за угла соседней избы староста и сказал:
— Здорово, Ляух… Сняжку господь, царь небесный посылает нам, грешным…
Левон промолчал…
— На сходку приходи, — сказал староста, — пастухов рассчитывать. — И, отойдя шага на три, обернулся и спросил:- Ты с чего это вечор загулял-то?.. С какой с радости?
— А тебе что? — пробурчал Левон. — У тебя спроситься, что ли, забыл?
— Да так я… мне наплевать!.. Деньги готовь пастухам… Да там за тобой должок есь…
Он сделал еще несколько шагов и опять, обернувшись, спросил:
— Чего это ты штурму-то устроил? Жану-то за что искровянил?
— А ты видел?..
— Видеть не видел, а люди сказывали. Шила, друг, в мешке не спрячешь!..
— Что ж- аль она тебе докладывала? — встрепенувшись и сразу почувствовав злость и причину придраться к жене, спросил Левон.
— Бабы сказывали… слышали…
— Ну тебя к кобыле под хвост и с бабами-то вместе, — сказал Левон. — Тебе-то какое дело?.. Ну, бил! Жена моя, что хочу, то и делаю… хочу бью, хочу нет, — мое дело.
— Знамо! — усмехнувшись, согласился староста и пошел дальше.
— Эй, хозяин, на сходку выходи! — крикнул он, постучав бывшей у него в руках палкой о раму соседней избы. — На сходку! — и пошел дальше вдоль деревни под гору, постукивая под окнами и покрикивая: — На сходку! Эй, выходи на сходку!..
Левон постоял еще немного и пошел в избу.
Агафья встала и возилась около печки за перегородкой. Самовар стоял на полу и бурлил, выпуская из-под крышки клубы пара. Пар этот садился на стекла окон, покрывая их точно какими-то тонкими, сероватыми листьями бумаги, и от этого в избе было полутемно и как-то особенно печально… Около порога прыгал, на одном месте подскакивая передними ногами кверху, теленок и то и дело жалобно, звонко и протяжно, точно плача, кричал «Мя-я-я! мя-я-я!..»
