Он направился дальше, чувствуя воцарившуюся вокруг выжидательную тишину — казалось, все сотрудники, затаив дыхание, наблюдают за ним и ждут, безмолвно ободряя его, чтобы он раздавил ненавистного Слингера. Волнение достигло предела, когда он позвал Слингера к себе за перегородку.
— В дальнейшем, Слингер, будьте любезны воздерживаться от каких бы то ни было распоряжений по отделу. Все распоряжения, какие нужно делать, делаю я. Понятно?
— Прошу прощения, — начал Слингер, подчеркивая приторно вежливую наглость, с которой он всегда произносил эти слова, — прошло десять минут после положенного на завтрак времени, а вас все не было. Я и дал мальчишке работу. Он болтался без дела.
— Вы хотите сказать, что я слишком долго завтракал, так, что ли?
— Я ничего не хочу сказать, мистер Бантинг. Просто констатирую факт. Но, конечно, если вы хотите, чтобы мальчишка целых десять минут плевал в потолок, пожалуйста. Я за это не отвечаю. — И с этими словами Слингер неожиданно и очень поспешно удалился, довольный тем, что последнее слово осталось за ним.
Мистер Бантинг почувствовал себя, как кошка, у которой мышь ускользнула из-под носа.
Из-за перегородки до него донесся голос Слингера, поучавшего мальчика-рассыльного тоном, в котором почтительность к начальству сочеталась с демонстративной готовностью беспрекословно и буквально выполнять самые нелепые приказания.
— Нет, оставь все так, как есть. Ничего, что беспорядок. Ступай на склад и режь бумагу, как велел мистер Бантинг. Ничего, что там сколько угодно уже нарезанной бумаги. Делай, как велит мистер Бантинг.
Прислушиваясь к его словам, мистер Бантинг с горечью думал о том, что Англия стала чересчур цивилизованной страной, если даже такой гнусной твари, как Слингер, нельзя безнаказанно дать пинка в зад. Стоило вам только прикоснуться к нему пальцем, и он мог возбудить против вас «дело». Он мог притянуть вас к суду, втоптать в грязь, потребовать с вас в возмещение ущерба совершенно несуразную сумму. Короче говоря, все это только доказывало полную непригодность дубинки. Что же касается отравленного цветка...
Некоторое время он сидел, размышляя над этой восхитительной метафорой, но без особой пользы. Хорошо Кордеру рекомендовать отравленные цветы, когда Слингер, невидимому, набрал их целый букет и уже дал ему почувствовать их запах своим замечанием о десятиминутном опоздании после завтрака. Об этом случае, соответственно его приукрасив, он мог шепнуть на ухо Вентнору. А там найдется еще что-нибудь... Мистер Бантинг начинал менять свое мнение о Слингере. Этот человек, несомненно, обладал особыми качествами, — конечно, гнусными, но тем не менее с этими качествами необходимо было считаться, бороться против них и постараться их обезвредить.
