— Я думал, может быть, мне этим заняться.
— Тебе? — воскликнул мистер Бантинг. — Тебе?.. Да ты рехнулся, что ли! — Ты сам только что сказал, что это разумный план.
— Разумный для того, кому это по средствам. Но, чорт побери... — он замолчал, внезапно потеряв дар речи. — Знаешь, — произнес он, наконец, — в жизни своей... Это ты ко мне с этим обращаешься?
— Ты можешь это сделать.
— Что?..
— Ты можешь это сделать, — повторил Эрнест твердо.
Мистер Бантинг уставился на него. — Вот что, — начал он предостерегающим тоном. — Брось эти выдумки. Если ты воображаешь, что я поддамся на такую чепуху, так не на таковского напал. Выкинь это из головы.
— Это не чепуха — ты сам сказал. Твои деньги не пропадут. Посмотри, сколько я могу заработать.
— Сколько он может заработать! — повторил мистер Бантинг ядовито. — Сколько он может заработать! Ты что же думаешь, я могу истратить на тебя все свои сбережения? Ради чего, по-твоему, я работаю, как вол, и выбиваюсь из сил?
— Не знаю. Ради чего?
Тут последние остатки самообладания покинули мистера Бантинга. Он вскочил со стула, он начал размахивать руками, он повысил голос: — Ради того, чтобы отдохнуть, пожить хоть немного тихо и спокойно. Вот ради чего я работаю! — загремел он. — Я дал тебе возможность выйти в люди? Дал? Я в твоем возрасте ворочал ящики на складе за десять шиллингов в неделю. Но эта штука, — и он презрительно хлопнул ладонью по «Проекту Карьеры», это... я не знаю, что это такое.
— Это вполне разумный проект, — сказал Эрнест с горечью, — для всякого другого. Только не для твоего сына. Конечно, он слишком хорош для меня. Слишком дорого стоит.
— Ну, довольно, Эрнест.
— Ты, значит, даже подумать не хочешь?
— О чем тут еще думать? Двести фунтов залога!
— Очень хорошо. Теперь мне все ясно. Если ты воображаешь, что я всю жизнь буду торчать в этой конторе и возиться с пишущей машинкой и копировальной бумагой, так ты очень ошибаешься. Не буду! Слышишь? Не буду!
Это было совершенно неожиданным ультиматумом. Какие, собственно, у Эрнеста были основания предъявлять отцу ультиматумы, он и сам не знал. Но он отбросил всякую осмотрительность, всякую дипломатию, при помощи которой собирался вынудить у отца великодушное согласие. Он ждал, что этот разговор изменит всю его жизнь, раскроет перед ним все двери, даст ему цель, ради которой стоит работать. А вместо этого они с отцом стояли друг против друга, как враги, обмениваясь угрозами и ультиматумами. От этой мысли слезы выступили у него на глазах. Как слепой, вышел он в переднюю, ощупью разыскал свою шляпу и, спотыкаясь, выбрался на улицу.
