— Чей это череп?
— Возьми, погладь, подумай.
— Меня пугаешь ты! Чей это череп?
— Адепт и шут твой…
— Бедный Йорик!
Старик обмер, не в силах вымолвить и слова. Его лицо исказила гримаса бесконечного страдания. Он поднял череп дрожащими руками и застонал.
— Увы, мой бедный Йорик! Мой остроумный выдумщик и плут! Носил меня ты на спине и развлекал в постели, а нынче отвратителен твой вид. Здесь были губы, что целовал я тыщу раз, искрились тут глаза… Где шутки? Где дурачества? Где песни? Всё ушло. Закрыта анахата-чакра.
Старик посмотрел заплывшими от слёз глазами на дочь и спросил:
— За что? За что его вы покарали?
— За тебя! Ты не в себе, коли забыл, как франков натравил на королевство, Корделию моля вернуться, ей обещая трон и все владенья.
— Не помню ничего… И что, она откликнулась на зов?
— Ещё бы, старик коварный! — взорвался герцог пламенной тирадой. — Их флот уже в сраженье с нашим. Горят линкоры, гибнут миноносцы, нуль-транспортеры ходят на издохе! Мы победим, увидишь! Хотя нет… Мы тут решили, ты не достоин видеть.
— Что это значит, герцог?!
— Сейчас узнаешь, папа. Два поцелуя — и для калеки трон потерян. Увечных не приветствует народ.
Гонорилья подошла к отцу и сжала его голову руками.
— Калека — это кто?
— Калека — это ты.
Гонорилья подтянула голову отца к своему рту и впилась поцелуем в правый глаз.
— О, бог мой! Больно!
Герцогиня с силой стала втягивать охваченную губами плоть. Яблоко запрыгало в глазнице, рвя многочисленные сосуды. Гонорилья вонзила в глаз зубы и резким движением вырвала его. Кровь хлынула из открытой раны. Герцог дохнул пламенем, и глазница обуглилась. Проглотив яблоко, герцогиня поцеловала левый глаз.
— За что? За что страданья! — забился король в руках дочери.
— За то, что нарожал детей! — жуя второй глаз, пояснила Гонорилья.
Медленно сгустилось облако каргирующего газа. Герцог и герцогиня шагнули в него, оставив распростертого на полу старика обливаться кровавыми слезами. Все чакры были закрыты.
АКТ IV
Пахло чем-то сладким и свежим. Аромат дорогих духов? Аромат дорогого лосьона? Аромат дорогого белья? Старик знал, что ответ отрицательный. Пахло чистой кожей хорошо вымытой женщины.
— Кто здесь? Ответьте, пощадите…
— О, папа! Ты очнулся! Я так рада!
— Дочка?
— Да это я! Потерпи еще немного, и я спасу тебя из этого жуткого места. Сестры — просто звери. Никогда бы не поверила, что они на это способны.
— Корделия?
— Как? Кардиограмма? Тут такого слова не знают. Они палачи, а не врачи. Я как узнала, где тебя держат, чуть в обморок не упала. Представь, эти негодяи не хотят тебя отдавать!
