- Я никому не дам убивать вас, - прошептала Лилия Николаевна, снова погладив твердые и теплые корешки. – Верьте мне… никому!..
Внезапно ее внимание привлек довольно яркий свет. Сперва она подумала, что это свет уличного столба каким-то образом озарил часть затемненного зала, или же луна выглянула из-за тучки и заглянула в помещение библиотеки; но почти сразу же она поняла, что это не так. Свет был слишком ярок, и его источник находился здесь, в зале, а вовсе не на улице! Свет струился со стороны стойки, оттуда, где находилось рабочее место библиотечных сотрудниц. Тогда ей подумалось, что это девушки, покидая зал, забыли выключить настольную лампу. Странно однако, что Алексей Васильевич, заходя к ней в кабинет, ни слова не обмолвился об оставленной в зале лампе: может, подумал, что так оно и надо?..Лилия Николаевна отошла от полки с книгами и решительно направилась к стойке. Еще издали она заметила, что там происходит нечто непонятное… Никакой лампы не было вообще – вместо нее на столе стоял массивный подсвечник с тремя толстыми свечами –это от них исходил свет! Лилия Николаевна шла между стеллажами, прямиком направляясь к двум столам, что располагались перед стойкой, и поражалась все больше… За столом, спиной к ней, сидел человек! Рядом с ним, на стуле, была небрежно брошена верхняя одежда: нечто вроде накидки, головной цилиндр, а сбоку была приставлена тяжелая трость с круглым набалдашником. Человек сидел и что-то торопливо писал на листе бумаги, а рядом лежала еще пара-тройка уже исписанных листов. Женщина остановилась в немом изумлении – человек писал большим гусиным пером! Еще она заметила, что он весьма кудряв и носит густые бакенбарды, а одет в какой-то совершенно необычный костюм с воротником-стойкой и двумя длинными лоскутами, свешивающимися со стула почти до пола…
- Кто вы? – недоуменно спросила Лилия Николаевна, несмело делая еще пару шагов к столу. – И как вы попали сюда?..
Сидящий за столом даже не шевельнулся, продолжая увлеченно работать. Лилия Николаевна поравнялась со стулом, на котором лежали накидка и цилиндр, и, чуть наклонившись, попыталась заглянуть в лицо нежданному гостю… Сначала ее потрясла необычайная бледность этого лица, озаряемого светом свечей. На лице пишущего лежали глубокие тени, но затем она ошеломленно застыла на месте, чувствуя, как все ее тело сковывает леденящий холод. Этот профиль! Разве можно было его не узнать? Этот длинный нос, эти такие характерные бакенбарды! Эта порывистость, с которой его перо так энергично летало над бумагой, временами разбрызгивая вокруг мелкие капли чернил!
