— Не шуми.
Он взглянул на девушку.
Она смотрела на него светлыми, как кожа, глазами, ее грязные волосы спутались. Простыня свалилась. На ней были только лифчик, трусики и носки.
— С тобой все в порядке?
Девушка не ответила.
— Слышишь меня?
Она вздрогнула, будто ее кольнули ножом, и снова повернулась к двери. Уставилась в темноту.
— Как тебя зовут?
— Не шуми, — оглянулась девушка.
— Что происходит? Где мы?
Она покачала головой.
— Как тебя зовут?
— Роза, — ответила она.
Он постарался выбраться из зловонной лужи.
— Слушай, Роза. Я хочу выйти отсюда вместе с тобой — но ты должна мне помочь. Сказать кое-что.
Она взглянула в приоткрытую дверь и на сей раз не повернулась. На ее спине выступали позвонки; слева, рядом с лямкой лифчика, виднелся большой черный синяк.
Она произнесла что-то, но он не разобрал слов.
— Что ты сказала?
Она снова завернулась в простыню. Ее рука тоже была прикована к стене наручниками. Он разглядел, что по обеим сторонам комнаты во всю длину стен тянутся кольца. На равном расстоянии друг от друга.
Потом увидел еще кое-что.
Острый кусок кафеля, видимо, из ванной, футах в четырех перед ним. Треугольной формы. С одной стороны зазубренный. Он отошел от стены, насколько позволили наручники, и вытянул ногу.
— Что ты делаешь? — прошептала Роза.
Он снова попытался дотянуться до осколка. На сей раз коснулся его ботинком, и тот с громким стуком перевернулся в тишине комнаты.
— Перестань, — сказала она. — Он тебя услышит.
— Кто? — взглянул он на девушку.
— Тот человек. — Она смотрела в приоткрытую дверь. — Тот человек в маске. Дьявол.
«Интересно, какой у тебя вкус, таракан».
Его бросило в дрожь.
— Кто он?
Девушка пожала плечами:
— Друг рослого человека.
Рослый человек. Рослый человек. Он силился вспомнить, но безуспешно, и тупо уставился на нее.
— Эндрю, — негромко произнесла она.
Эндрю.
Тут он вспомнил. Человек в черном. Рослый. Тот, что был там, когда у него выдергивали зубы.
Он посмотрел на Розу:
— Я не могу…
— Ничего припомнить?
Он помолчал, страшась признаться в этом.
— Да.
— Вот-вот, именно к этому они и стремятся, — сказала она. — Таким образом заставляют тебя забыть, что ты сделал. Хочешь, дам тебе совет? — Она вновь посмотрела на дверь, потом на него. — Удерживай в памяти что можешь, ведь если оно уйдет, то уже не вернется.
— Ты о чем?
— О том, что в конце концов забудешь все.
— Забуду все?
— Все, что сделал.
— Что мне нужно забыть?
— Не знаю, — ответила она. — Что тебе нужно забыть?
Она смотрела на него несколько секунд, словно пытаясь угадать ответ, потом снова взглянула на дверь. Простыня опять соскользнула. Синяк на спине темнел на бледной коже, словно пролитые чернила. Казалось, он причиняет ей боль. До самой кости.
