Ко мне она явилась немножко растрепой, волосы мокрые от дождя. В общем, то, что надо. При полном параде и макияже она чересчур… как бы это сказать?.. консервативная, что ли? Женственная в традиционном понимании этого слова? Немолодая?
Ой. Типун мне на язык.
Самый восхитительный образ, который я лелею в памяти, — это мы с ней в душе. Горячая вода омывает нам лица и льется прямо в рот, наши губы смыкаются и размыкаются. Волосы липнут ей к лицу, всю пудру-помаду (и прочую требуху, не знаю названия) смыло в канализацию. Только память — несовершенный механизм, и краски начинают блекнуть. Время размывает их.
— Не знаю, — отвечаю. — У Перл какие-то срочные дела.
Она стоя снимает колготки. И ведь не покачнется, умудрится сохранить все свое достоинство. Какое счастье, что я не женщина. Это целое искусство. Не уверен, что смог бы овладеть им в полной мере.
— А что, если она сейчас явится?
— В ночь-полночь она не придет, — говорю.
— Почему не придет?
— Свет в доме не горит. К утру появится.
— Будем надеяться.
Молния на платье никак ей не поддается.
Над моей постелью в крыше — окно. За окном на холме горят уличные фонари. Даже в безлунные ночи в моей спальне достаточно света. Мы занимались любовью, кажется, | всеми возможными способами, только не при зажженных лампах. Этот вопрос даже не обсуждался.
Дождь стучит по стеклу, тусклый свет струится по ее фигуре и обтекает платье, из которого она уже наполовину выскользнула.
— А вдруг он проснется?
— С чего это?
— Дети часто просыпаются по ночам.
У нее двое взрослых детей, кто я такой, чтобы возражать?
— Знаешь, — говорю, — мы можем сделать уступку ханжеству. Займемся этим под одеялом.
Она садится на краешек кровати спиной ко мне — предлагает расстегнуть молнию. Только до меня не сразу доходит.
— Это другое дело, — произносит она. — Для нас это будет чуть ли не извращение. Ты собираешься меня расстегивать? — И она встряхивает волосами.
Разумеется. Какие могут быть сомнения.
— Готов посвятить этому всю свою жизнь.
Поджав ноги под себя, сажусь на кровати у нее за спиной — одно колено прижимается к ее телу справа, другое слева. И вот платье снято через голову, лифчик расстегнут. Она откидывается назад и тихонько мурлычет. Руки мои скользят по ее телу, натыкаются на груди.
Я совсем голый. Причин тут две. Во-первых, я ждал ее. Во-вторых, я всегда сплю без одежды, даже когда один. Ах да, есть еще и в-третьих. Я не в состоянии сбрасывать с себя покровы с таким изяществом, как она.
