Этот же луч высвечивает причудливый серебристый скелет еще не готового дельтаплана, по длине мало уступающий самому гаражу. Настоящее святилище, право слово.
Я стараюсь настроить себя на категорическое несогласие. С Леонардом у меня всегда так: вхожу наставником, выхожу единомышленником. Ведь при ближайшем рассмотрении все, что бы он ни делал, представляется мне истиной.
Мне хочется еще немного постоять в молчании и полюбоваться на него, но тут встревает Глюк — Леонардов пес, — дворняга дворнягой, бурого оттенка уродец с жесткой шерстью. Чем-то он смахивает на ирландского волкодава, хотя аристократизм тут и не ночевал. Глюк стучит хвостом — и мое присутствие раскрыто.
Леонард оборачивается:
— Митч.
Имя мое он всегда выговаривает так, будто заждался меня.
— Леонард, — отвечаю я, словно во сне подхожу к нему и хлопаю по плечу.
— Тебя Мона прислала, — говорит он. — Правда?
— И что в этом плохого?
Леонард фыркает:
— С тобой все ясно.
Мокрый нос Глюка тычется мне в ладонь.
— Поставь себя на место Моны хоть на минуточку. О чем ты только думаешь, Леонард?
Он закидывает голову и закрывает глаза. Луч света падает прямо на него. По реакции Леонарда вижу, что задал серьезный вопрос. Не знаю даже, понимает ли он значение слова «риторический». Во всяком случае, он готовится дать мне серьезный ответ, в полном соответствии с вопросом.
— Знаешь, — глаза у Леонарда по-прежнему закрыты, словно он молится, — я все думаю о Перл. А незадолго до твоего прихода я думал о тебе. И о своих глазах. В следующий раз, когда увижу Митча, надо будет поблагодарить его за глаза. Вот о чем я думал.
— За это не надо меня больше благодарить.
— Это почему еще? Глаза для меня — насущная необходимость. Что еще тебе сказала Мона?
— Про татуировку.
— Они же практически безопасные.
— Ну, не совсем. Ты уверен, что иглы были стерильные?
— Абсолютно. Хочешь посмотреть?
Еще спрашивает. Такой вот я псих. Хотя Мона описала мне татуировку во всех подробностях.
Тут в гараж влетает одна из его многочисленных приемных сестер. Ей лет десять-одиннадцать. Нескладная коренастая девчушка боготворит Леонарда, как, впрочем, и все вокруг. Все, кому нужна любовь, бегут к Леонарду. Он словно пастырь нескончаемых стад.
— Привет, Леонард. (Произносится предельно радостно.) Привет, Митч. (Более сдержанно.) Тебе помочь?
— Спасибо, не надо. Брысь, малявка. Хочу показать Митчу свою татуировку.
— Я тоже хочу посмотреть, — хнычет сестрица, обиженная несправедливостью взрослых. Вечно они захапают себе все самое интересное.
