— Когда Перл умерла…
— Если Перл умерла. — В словах моих звучит излишняя горячность. Наболело за все эти годы. — Если она умерла. Никто не знает наверняка. Тело не нашли. Это Леонард решил про себя, что она на том свете. По-моему, Перл просто подкинула его мне, а сама смотала удочки. Ты понимаешь, как это важно для него? Он и мысли не допускает, что все произошло именно так.
Мона решает сменить тему.
— Митч, он становится таким безрассудным. Он зациклился на своей теории насчет Перл, но доказать ничего не может. Понимаешь, в чем опасность? Чтобы узнать наверняка, надо умереть. И я чувствую, что он все ближе и ближе подходит к опасной черте. Поговори с ним, Митч. Пожалуйста. Меня он не слушает.
Меня он тоже не слушает, но я помалкиваю насчет этого.
— На какой это теории он зациклился?
— Ты сам знаешь.
— Знал бы — не спрашивал.
— Он постоянно думает о смерти… те, кто прошел через это, утверждают, что свет в конце тоннеля затягивает. И Леонард считает, что все это правда, только по его теории выходит еще, что смерть… ну… необязательна.
— Необязательна? — спрашиваю. Вот дурость-то. И звучит по-дурацки.
— Вот именно, — кивает Мона. Под глазами у нее темные круги. — Он полагает, что можно вернуться. Или остаться — надо лишь захотеть. Рядом с человеком, живущим на земле. Он уверен, что именно так Перл и поступила с ним.
Хочу ее спросить, что она сама думает по этому поводу, и не спрашиваю. К чему?
— Вечная любовь. — Вот и все, что я изрекаю.
На эту тему мы с Леонардом беседуем часто. Он с пятилетнего возраста просвещает меня насчет этой самой вечной любви. Ученик из меня тупой. Но у Леонарда бездна терпения.
Лицо Моны проясняется, будто мы нашли общий язык. Поняли, что все уразумели.
А у меня внутри все сжимается при одной мысли о том, что Леонарду не терпится проверить свою теорию на практике.
— Ладно, — выдавливаю я через силу. — Давай предположим худшее. Самое страшное. — Язык у меня не поворачивается дать более четкое определение. — Кого именно Леонард собирается окружить вечной любовью?
Мона таращит глаза. Дескать, сам, что ли, не знаешь? Наверное, ей очень неловко отвечать на мой вопрос. И больно. Ей бы самой очень хотелось. Но выбор пал не на нее.
Она отводит взгляд.
— Тебя, конечно.
Делаю отчаянные попытки проглотить неподъемную глыбу информации.
А Мона продолжает:
— Поговори с ним, Митч.
Тут мой безнадежный идиотизм внезапно вылезает на свет божий, словно шило из мешка.
Я соглашаюсь.
