и по этому случаю все послеполуденное время расхаживала с папильотками в волосах. Брюки я сама сварганила из старого черного бархатного платья, правда, Алида помогала мне их примерить. К брюкам у меня была белая шелковая блуза с кружевным воротником и манжетами. И когда я сняла с головы папильотки и уложила волосы красивыми локонами в виде штопоров, я сама осталась чрезвычайно довольна результатом своих трудов.
В восемь часов вечера Алида ударила в гонг, да так, что можно было подумать, будто настал Рагнарёк[77]. И тут же на лестнице послышались слабые шаги, а спустя мгновение громкий воинственный клич индейца прорезал тишину. То был Ситтинг Булл[78], издававший воинственный клич своего племени. Йеркер очень просто справился с проблемой маскарадного костюма, облачившись лишь в одежду индейца и разрисовав физиономию красной, цвета содранной кожи, краской. Одновременно из комнаты Майкен мелкими шажками вышла малютка Красная Шапочка.
То была Моника с лучезарным солнечным взглядом. На руке она несла корзинку. Папа с помощью пары простыней превратился в Сократа[79]. Мама предложила ему рюмочку домашнего вишневого ликера, чтобы он не замерз. Но папа не любит ликер и, отвергая его, заявил:
— Надеюсь, здесь не имелось в виду, чтобы я мгновенно осушил чашу с ядом!
Сванте как раз недавно прочитал книгу о докторе Джекиле и мистере Хайде[80], и вот, когда мерзкий плод этого чтения объявился в дверях гостиной, малютка Красная Шапочка от ужаса заорала как безумная. С помощью черного развевающегося плаща, цилиндра, липкого пластыря и какого-то весьма своеобразного клыка, торчащего у него прямо изо рта, Сванте изобразил столь достоверного мистера Хайда, что я решительно отказалась признать его своим братом. Сам же Сванте считал, что его переодевание — чрезвычайно практично.
— Когда будем есть мороженое, я только вытащу клык изо рта и снова превращусь на некоторое время в доктора Джекила.
Я умоляла его весь вечер быть доктором Джекилом, хотя бы ради Красной Шапочки, но он не захотел.
Папа заявил, что вообще-то долг мамы состоял в том, чтобы переодеться Ксантиппой. Она же этого не сделала. Она напялила на себя старинное платье восьмидесятых годов прошлого века, принадлежавшее некогда бабушке, и уверяла, что изображает Нору из пьесы Ибсена[81] «Кукольный дом». Но если нам больше хочется, чтобы она была Кристиной Нильссон[82] или королевой Софией[83], то пожалуйста, она может быть также и ими…
