Радоваться, действительно, было чему: Литве нанесли сокрушительное поражение, исключавшее активные военные действия со стороны великого литовского князя Александра. Победа на реке Ведроше закрепила предыдущие военные успехи; отошедшие к России Чернигово-Северские земли избавлены от опасности литовских вторжении. С. Герберштейн писал в своем сочинении «О московитских делах»: «Таким образом через одно только сражение и в один и тот же год владыка Московский достиг того, что великий князь литовский Витовт [31] добился в течение многих лет и с превеликими усилиями…»
На первый взгляд, сражение на Ведроше удивительно похоже на Куликовскую битву: и в том, и в другом случае исход боя решил неожиданный удар засадного полка. Однако имелись и существенные различия. На Куликовом поле инициатива целиком принадлежала Мамаю, он выбирал направления ударов, и засадный полк должен был действовать в зависимости от складывавшейся обстановки. Воевода Даниил Щеня сам заманил литовское войско под удар сторожевого полка, спрятанного в лесу на фланге литовского наступления, и ударил в тот момент, который считал наиболее выгодным. На Куликовом поле перед русским войском стояла задача только отразить нападение ордынского войска, путь для отступления у Мамая был свободен. Даниил Щеня планировал окружение и полное уничтожение или пленение литовской рати, он намеренно дал возможность гетману Острожскому перейти серьезную естественную преграду – реки Ведрошу, а затем, уничтожив мост, поставил литовское войско в безвыходное положение.
Тем не менее взять Смоленск в 1500 году не удалось. Русские потери под Ведрошей тоже были значительными, и воеводы «писали к великому князю, чтоб к ним людей прибавил». Быстро пополнить полки оказалось невозможно. Неспокойно было и на степной границе, поблизости от которой кочевали орды «Ахматовых детей», остатки Большой Орды. До наступления зимы эта опасность сохранялась, и пришлось держать часть войска на юге. А зимний поход на хорошо укрепленный Смоленск был сопряжен с большими трудностями. Позднее Иван III писал крымскому хану Менгли-Гирею: «А к Смоленску, господине, воевод с людьми не посылал того для, что снеги выпали великие, да у корму конского от Смоленска мало, не на чем многим людям стоять».
Было и еще одно обстоятельство, пожалуй, самое важное, – реальной стала возможность нападения со стороны Ливонского ордена. «Большой воевода» Даниил Щеня вернулся в Тверь. Туда же приехал и сын великого князя – Василий Иванович. Именно здесь собирались главные силы русского войска, которые могли, при необходимости, выступить как против Литвы, так и против Ордена. Дальнейшие события подтвердили разумность и дальновидность этого решения. Ливонский орден начал войну.
