— Для более приватной беседы можно выбрать место и помалолюднее, — сказал Болховской, вновь склонившись к Натали. — Может быть, вам понравится приглашение ко мне в усадьбу?
— Помалолюднее, — иронически протянула Адельберг. — У вас лакеев только штук тридцать, да дворня, да батюшка с сестрицами. Нет уж, — поджала она сочные губки и, услышав, как разочарованно вздохнул Борис, тут же добавила: — А вот у меня на Горшечной — иное дело: только дворник, повариха да две горничных. На мой взгляд, сие место гораздо боле подходит для наших м-м-м… бесед.
— Тогда едемте к вам, — выпалил Болховской.
— Что, прямо сей час? — с деланным испугом спросила очаровательница и лукаво блеснула глазами-вишенками.
— Именно сей час, — произнес Борис и уверенно повел ее в танце прямо к выходу из залы.
— Вы с ума сошли! — заговорщицким шепотом произнесла она. — Погодите.
— А чего годить-то? — неожиданно для себя голосом собственного кучера Филимоныча спросил Болховской.
— Не могу я вас сегодня принять. И завтра тоже. А вот дня через три — милости прошу, — заверила его Натали.
— Как скажете, божественная, — немедленно согласился Борис.
— Значит, придете? — спросила побежденная мадам Адельберг.
— Непременно, — заверил ее Болховской.
Князь потянулся на своей оттоманке и закинул руки за голову. «Завтра съезжу к Давыдовым и, если получится, к Молоствовым, — решил он. — А там, глядишь, и Поспелова поспеет».
Приличия надлежит соблюдать. Иначе поползут в свете слухи, что, дескать, князь Борис Сергеевич возгордился, попав в свиту его императорского величества, и что серебряные эполеты с высочайшим вензелем дадены ему слишком рано. Посему, выждав положенный час, Болховской отправился с визитом к Давыдовым, дабы выразить свое почтение и благодарность за два танца, ангажированные ему вчера княжной Анастасией. К его удивлению, у ворот усадьбы Давыдовых на Поповой горе стояла бричка известного в городе лекаря доктора Фукса. «Верно, с князем Михаилом Ивановичем что-то приключилось», — подумал Болховской, узрев в каретнике рессорный экипаж Давыдова московской работы, в коем директор почты ездил в должность. Но князь Борис ошибся. Войдя в гостиную, он увидел посеревшего лицом Давыдова и заплаканную княгиню Елизавету Степановну.
— Ох, горе, горе, — завидев Болховского, запричитала княгиня.
— Что случилось? — посмотрев на Михаила Ивановича, спросил князь Борис.
— Настасьюшку нашу зарезали, — ответила за мужа Елизавета Степановна, шумно потянув носом.
