— Я не в коей мере не претендую на твою драгоценную свободу! Очень нужно! — от обиды у девушки перехватило дыхание. — Да я скорее выйду замуж за… крокодила!
— С чего бы, mon ange, такая немилость? Не ты ли недавно говорила о моей неотразимости? — напомнил ей Болховской.
— Из-за нее ты и скачешь из постели в постель как… как…
— Крокодил? — подсказал Борис.
— Как кузнечик! — выпалила она, посмотрела на князи и вдруг неудержимо, до слез, звонко расхохоталась.
Улыбнулся и Болховской.
— Вероятно, в виде зеленой букашки с вывернутыми назад коленками я вызываю у тебя весьма теплые чувства.
— Прости меня, — сквозь смех проговорила она. — Но из тебя получился бы чрезвычайно милый кузнечик.
— Я и в нынешнем виде чрезвычайно милый, — чуть высокомерно отозвался Болховской, потом посерьезнел. — Посему и не хочу ни в коей мере подвергать тебя опасности.
— Опасность минимальная. Мы же не будем лезть в пекло. Узнаем, кто это, а остальное предоставим полиции.
Болховской понимал, что, если Анна что-то задумала, разубедить ее может только Господь Бог или его архангелы, нет, пожалуй, архангелы оказались бы бессильны. Надо что-то предпринять.
— Аннета, пойми, твой план не продуман серьезно и имеет слабые стороны.
— Какие это? — возмутилась девушка.
— Ты берешься играть роль моего нового увлечения. И мы должны показать окружающим, что я в тебя влюблен. Да?
— Да.
— Так, так, так. — Борис медленно опустился на кушетку и застыл в несколько ленивой, небрежной позе. — Встань, пожалуйста.
— Это еще зачем? — насторожилась Анна.
— Встань, будь добра, — в тоне Болховского послышались нетерпеливые нотки.
Анна фыркнула, но поднялась с кресла и встала перед ним, не замечая, что нервно теребит руками подол своего летнего платья в веселенький цветочек, фасон коего даже в провинции вышел из моды лет пять назад.
— Не хочу тебя обидеть, дорогая, но, если ты намерена временно стать предметом моей страсти, даже понарошку, придется полностью сменить твою экипировку.
Борис через силу постарался придать своему лицу легкий налет цинизма, очень уж ловко сидело сие устаревшее произведение портновского искусства на ее высокой, излучавшей энергию фигуре.
— А чем тебя эта не устраивает?! И не надо на меня пялиться, как на кобылу на торгах. — Она со всего маху плюхнулась обратно в кресло. То жалобно скрипнуло.
— Аннета, сердце мое, весь свет знает, что князь Болховской волочится за самыми хорошенькими и элегантными дамами, подчеркиваю — элегантными дамами, кои одеваются по последней парижской моде. На меня равняются. Ты что этим бабушкиным платьем хочешь погубить мою репутацию? — нахально улыбнулся он.
