— Не трогать! Ничего не трогать! — суетился возле тела княжны полковник Поль.
Подошел и бухнулся на колени возле тела дочери князь Семен Михайлович Баратаев. Беззвучно зарыдал, закрыв лицо руками, корнет Аристов, безумно влюбленный в княжну и ходивший за ней тенью, о чем знал весь город. Резко запахло фиалками, лавандой и иными галантерейными фимиамами. То кавалеры растирали виски о-де-колоном своим дамам, не выдержавших сего ужасного зрелища и попадавших в обморок.
Откуда-то из толпы вынырнул губернатор, лысый, с короткими ножками и внушительным животом. Потрясая багровыми щечками, призвал, срывающимся голосом, соблюдать спокойствие, отдал какие-то распоряжения и отбыл с дочерьми восвояси в карете с родовым гербом. За ним стали разъезжаться остальные гости. Капитан-командор Перельшин бессильно опустился на стул и то и дело задавал суетившейся возле него жене один и тот же вопрос:
— И зачем я затеял этот обед?
А потрясенный князь Болховской так и стоял над телом Надин, покуда Анна не потянула его за рукав.
— Пойдем отсюда, Борис. Ей ты уже ничем не сможешь помочь.
— Погодите, князь, — остановил их Иван Иванович. Выглядел он виноватым и не сразу решился произнести следующую фразу. — Я хочу выразить вам свое соболезнование по поводу… кончины вашей невесты и вынужден принести извинения в своих подозрениях на вас относительно… несчастий, произошедших в городе, — наконец сказал он. — Я видел вас близ курительной комнаты, когда произошло… убиение Надежды Семеновны. Поскольку у вас несомненное alibi, то все ограничения по поводу свободы ваших передвижений прошу считать аннулированными. Еще раз приношу вам свои искренние…
— Неужели вы не понимаете? — не дала договорить полицмейстеру Анна. — Конечно же, во всех этих убийствах князь Болховской совершенно невиновен. Но они были совершены именно…
Не говоря более ни слова и не попрощавшись с Иваном Ивановичем, Анна, взяв под руку Бориса, повела его к выходу.
— Куда ты? — безучастно спросил он, невольно подчиняясь ее напору.
— Нам надо поговорить.
— Завтра, давай завтра.
— Сегодня, Борис. И не спорь со мной, ведь ты знаешь, что это бесполезно.
— Знаю. И все равно — завтра. Или лучше послезавтра.
Он остановился, сунул руку в один карман, другой.
— Что ты ищешь?
— Вещицу одну… Портсигар. Впрочем, не важно… — Болховской замолчал и бессильно опустил руки.
Анна заглянула в его больные глаза, и он увидел в ее взгляде жалость, заботу, нежность и еще что-то такое, чего в ее взоре, раньше он никогда не замечал.
