— Да ты мне ногу отдавишь, mon ange [4], — прошептал он чуть слышно. — Сколько ж в тебе веса?
— А ты вечно лезешь меня спасать, — так же тихо отозвалась Анна. — Без тебя бы справилась.
— Вот это выстрел! — громко воскликнул губернатор и одобрительно улыбнулся побледневшей Лизаньке. — Но полагаю, пора бы нам, господа, и отобедать.
— Прошу, — засуетился командор Перельшин. — Прошу, дамы и господа, закусить, чем Бог послал.
Присутствующие с облегчением заулыбались и двинулись к столам.
— Не стой столбом, — снова тихо обратилась Анна к Болховскому. — Ступай к невесте, вон у нее какое растерянное лицо.
— Иду, иду. — Болховской отыскал глазами княжну Надин Баратаеву, мило улыбнулся ей и обернулся к Анне. — Право же, Нюта, не думал, что для меня все это будет так тяжело. Решение принято, а я места себе не нахожу.
Тоска, прозвучавшая в его голосе, заставила сжаться ее сердце. Так уж повелось, что она всегда болезненно переживала его горести и неудачи. И, несмотря на то, что он был старше ее на два года, в глубине души считала его все тем же непоседливым и веселым отроком, коего знала пятнадцать лет назад. Она успокаивающе коснулась его руки:
— Это потому, что впереди неведомое. Вот ты и волнуешься. Дай себе время. Все будет хорошо.
— Нет, Нюта. Что-то не так.
— Хватит, — строго ответила Анна. — Что за куралесы ты тут мне разводишь. Ступай к невесте!
— Извини, — проворчал Борис и направился к столу.
В отличие от князя Болховского, Вседержитель сегодня, верно, находился в хорошем настроении, потому как послал на обед казанскому дворянству судачка парового, пироги с белорыбицей, поросят с хрустящей корочкой под хренком, царскую ушицу, шниц по-венски, ростбиф в портере, уток с фаршем из языка, жареных чирков, восемь видов паштетов, опят маринованных, рыжиков соленых, баранью печенку с лучком, куриные пупки и жареные тирольские каштаны.
Малага лилась рекой. Мадера и мальвазия были ниспосланы в бочонках с серебряными крантиками, а все одиннадцать сортов водок подавались в пузатых штофных графинчиках богемского стекла.
Фрукты стояли в хрустальных вазах. Ананасы из адмиралтейских теплиц, на первый взгляд целые, рассыпались дольками при первом же прикосновении.
Бланманже на десерт в форме симпатичных зверушек и рыб подавалось в розетках из фруктов, которые при желании можно было съесть тоже. Словом, Бог и капитан-командор расстарались на славу.
Где-то посередине обеда, когда отзвучали тосты за Государя Императора и Государыню Императрицу, наследника Цесаревича и весь Царствующий Дом, когда уже выпили и за его сиятельство губернатора, и за его высокородие господина губернского предводителя, Болховской поднялся и попросил слова.
