Оставалось одно: "забивать ноздри".
Использовать наркотики без необходимости не рекомендовалось, и Муди пытался удержать от этого Дантцлера, но и сам нюхал дымок все чаще.
В учебном подразделении коммандос, куда Дантцлер попал из пехотной дивизии, он узнал, что поначалу наркотики выдавали только бойцам спецподразделений и только по их желанию. Но во время вьетнамской войны было слишком много случаев неисполнения приказов, поэтому сейчас в высших военных кругах решался вопрос об обязательном применении наркотиков в армии.
— Но эти сукины дети пехотинцы — против! — орал генерал. — Я понимаю, когда против вы, забияки, но эти трусы!.. Вы драчуны от природы, вы имеете право выбирать — а их надо пичкать насильно! Но вы, повторяю, можете решать сами!
— Так точно! — орали они в ответ.
— Кто вы?
— Драчуны и забияки! И так далее.
Дантцлер не был ни драчуном, ни забиякой. Он толком не знал, как это его занесло в армию, и уж совсем не понимал, почему попал в коммандос. Вот только в Сальвадоре нет ничего случайного, кроме разве что самой жизни…
Задачей группы была разведка местности перед началом наступления Первой пехотной дивизии на никарагуанскую территорию. Помимо этого, им следовало провести «санацию» деревни Текалатль, где базировались патрули сандинистов.
Дантцлер и Муди обычно шли вместе и, когда позволяла обстановка, разговаривали. О том, что начнется после наступления, и как хорошо было бы оказаться сейчас на равнине, и о рапорте, который неплохо было бы написать на Ди-Ти, и о том — после ночного марш-броска, что Ди-Ти надо пристрелить. Но чаще всего они говорили об индейцах.
Индейцы были главным пунктиком Муди. Этот парень, невысокий и рыжеватый, имел глаза профессионального убийцы. Дантцлер встречал пауков с таким же взглядом. Отец Муди прошел Вьетнам, и Муди говорил, что там было плохо, гораздо хуже, чем здесь, потому что ни у кого не было настоящего героизма и настроения на победу. И что здесь может оказаться еще хуже, чем было там, если Куба пришлет, как обещала, свои войска в Никарагуа и Гватемалу. Он был хорошим воякой; четко обходил мины и ловушки, и потому Дантцлер старался держаться поближе к нему.
— Земля для них — живая и неживая, — рассказывал Дантцлер в один из дней, когда они поднимались по пологому склону. — И здесь, где мы идем, земля неживая. Это мир, принадлежащий Сукиям.
— Кто это?
— Местные маги.
Позади треснула ветка, Дантцлер обернулся, вскидывая винтовку. Но это был всего лишь Ходж, худой сутулый парень. Он вытаращился на Дантцлера и раздавил перед лицом ампулу.
