Они поехали. Марсель стоял в сторонке и смотрел, как Эдит на коленях перед статуей святой Терезы молилась вслух:
- Я ничего не прошу у вас для себя самой. Наоборот, оставьте мне все страдания и все несчастья. Я их заслужила! Но ему, - она указала рукой в темный угол, где прятался смущенный боксер, - ему помогите! Вы же знаете все его достоинства. Все трудности его жизни. Ему в этом бою, от которого зависит все, даруйте победу!
Эдит страстно верила в эту победу. Сидя в публике во время матча, она шепотом повторяла, обращаясь к святой Терезе:
- Вы мне обещали победу... Слышите? Не забудьте...
При этом она так колотила кулаками по шляпе какого-то зрителя, сидевшего ниже, что, когда матч закончился триумфом Сердана, господин встал, снял шляпу и протянул ее Эдит со словами:
- Предлагаю вам свою шляпу... В том состоянии, в которое вы ее привели, она мне больше не нужна. А вам она послужит воспоминанием о вашем темпераменте и вашей радости!..
Марсель Сердан погиб. Он погиб вместе со всей командой в авиационной катастрофе под Нью-Йорком. В этот вечер Эдит, которая ждала его в Нью-Йорке, должна была выступать в театре-кабаре "Версаль".
Известие о катастрофе было равносильно смертельному удару. Эдит находилась в состоянии, близком к помешательству или к самоубийству.
Но выступать она должна была непременно. От этого зависели дела и жизнь ее партнеров-хористов, оркестрантов, дирижера. Полуживую, истерзанную, ее принесли на носилках и поставили перед еще закрытым занавесом. Ей предстояло найти в себе силы встретиться с публикой, которая пришла сюда развлекаться.
- Свое выступление я посвящаю светлой памяти Марселя Сердана... - хрипло прозвучал голос, исходивший из белой, полуживой маски с бонапартовским лбом.
Она пела. Она пела, как никогда больше. И это была та одухотворенность исполнения, та торжественность и мощность подлинных чувств, которая заставляет тысячу человек превратиться в одного. Ее маленькая, невзрачная плоть, одержимая величайшим духам, сообщала бессмертие ее громадной любви. Любви, погибшей во цвете лет. Со сцены певицу унесли в глубоком обмороке.
Пела она "Гимн любви" на свои собственные слова, положенные на музыку Маргерит Монно.
Пусть падет лазурный небосвод,
Пусть разверзнется земная твердь,
Если в сердце любовь живет
Не страшна мне даже смерть.
У меня других желаний нет
Мне бы только вечно быть с тобою,
И за счастье, счастье это
Заплачу любой ценою.
