Роберт стал герцогом в семнадцать лет, твердой рукой управлял тремя огромными имениями и вырастил четверых буйных младших братьев и маленькую сестру практически самостоятельно. Не так давно Роберт произнес речь в палате лордов, и в ней звучало столько силы и красноречия, что все повскакивали со своих мест. Честность Хоуксклифа даже не ставилась под сомнение: его честь можно было сравнить с колоколом лучшего литья. Многие представители нынешней молодежи, например родной племянник Колдфелла и его наследник, дуралей сэр Долф Брекинридж, считали так называемого образцового герцога надменным придирой, но, по мнению более мудрых людей, Хоуксклиф был безупречен во всем.
Горестно было видеть, что сделала с ним смерть Люси.
Ах, все это вздор… Мужчины видят в женщине то, что хотят в ней видеть.
Колдфелл покашлял. Хоуксклиф вздрогнул от неожиданности и повернулся к нему. Буря чувств полыхала в его темных глазах. Здесь была и боль утраты, и тоска, и покорность судьбе — и смущение, когда он увидел Колдфелла. Благородную натуру герцога мучило сознание того, что он возжелал жену своего старого друга. Самому Колдфеллу подобные рыцарские чувства никогда не были свойственны.
Джеймс кивнул молодому человеку.
— Прошу прощения, граф, я уже собирался уходить, — виновато пробормотал герцог, опустив голову.
— Ни в коем случае, ваша светлость, — возразил Колдфелл, пытаясь сгладить неловкость ситуации. — Разделите одиночество старого человека в такой ужасный день.
— Как вам будет угодно, сэр. — Прикрыв глаза от дождя, Хоуксклиф смущенно отвернулся и оглядел неровную линию надгробий.
Колдфелл доплелся до края могилы, проклиная свои ноющие суставы. В хорошую погоду он может без устали охотиться целый день. Но для Люси, похоже, у него не хватает сил…
Ну что ж, у нее были роскошные похороны, именно такие, какие ей понравились бы. Закончив свои дни рядом с Лондоном, она обрела место на самом знаменитом кладбище в городе, прославившемся надгробными памятниками работы Флэксмена, этими образцами изысканного вкуса, каждый из которых стоил целое состояние. И конечно, именно он должен был заплатить за свою самую дорогостоящую ошибку — за стариковскую глупость, с горечью подумал он. Воистину красота — это его слабость. Не имевшая никаких рекомендаций, кроме замечательной копны волос цвета пламени и самых роскошных бедер в христианском мире, двадцатишестилетняя леди Люси О'Мэлли позировала художнику в Шеффилде до того, как околдовала своими чарами Колдфелла и ему пришлось повести ее под венец. Он взял с нее слово, что она будет молчать о своем прошлом, и придумал ей другую биографию. Свое слово она сдержала, поскольку ей больше всего на свете хотелось принадлежать к высшему обществу.
