— Доброго здоровьичка, Егор, — Маша увидела лекарство. — Ой, спасибо вам, я сейчас молочка приготовлю. И творожку…
— Сядь, Маша, — удержал Георгий, — не надо ничего, всё есть.
— Спасибо. А мой-то, видите, совсем помирает. — Она заголосила: — Господи, что ж теперь будет, за что ж ты нас…
Василий закашлялся.
— Прекрати, дура. Устраиваешь тут… репетицию.
— Жрать надо меньше, — спокойно сказала Маша. — А у нас такая беда, Егор, такая беда… — Она опять заплакала.
— То срачка, то пердячка, — буркнул Василий.
— Что еще?
— Нельку знаете, соседку? Курица наша случайно забрела к ней. Что с курицы взять? Разве она понимает? А эта зараза собаку на нее натравила. Напрочь в клочья изодрала. А курица, между прочим, несушка была… Как мы теперь без яичек…
— Тебя послушать, это мне яйца оторвали, — сердился Василий.
— Уж лучше б тебе, — спокойно сказала Маша. — Толку-то… Я, Егор, семьдесят лет живу здесь, с места не сходила, так дал Бог дачников… Извините, дачники тоже разные бывают.
— Ничего, ничего. Ну, хоть заплатила?
— Заплатила… Она, сволочь, двадцать рублей принесла. Это за мою курицу. Да у нее одна ножка Буша, поди, девятнадцать стоит на рынке. Вы мне, говорит, потраву устроили. Ваша курица, говорит, весь китайский лук склевала. Что еще за китайский лук? А я и говорю: «Ростишь китайский лук — вот и поезжай себе в Китай, хакаманда одномандатная!»
Георгий, как на театре, отвернулся и фыркнул в сторону.
— Ничего, Маша, Бог мошенницу накажет. Кстати, дома она?
— Кто?
— Да Нелька же.
— Вот уж я за ней со свечкой не хожу. Помирать будет — воды не подам!
— Будто!
— За молоком, говорю, ко мне не ходи! Я и Славке наказала: не давай этой проститутке молока!
— Послушался?
— Как же! Экономика, говорит, Машка, должна быть экономной, ты в мои дела не лезь, и я в твои не буду. Вот и весь сказ. Тогда, говорю, не давай хоть навоза. У нас ведь как: у кого говно, тот и барин…
— Ладно. — Георгий поднялся. — Пойду я.
— Погоди. А правда, что ты ходишь, побираешься на церковь?
— Правда.
— Что ж молчишь?
— С вас-то что взять?
Маша пошуршала в углу и обернулась:
— Вот. Пятьдесят рублей хватит?
— Хватит, Маша, — сказал Георгий. — Хватит. Еще останется.
В сенях он услышал Машино бормотание:
— Все берут, берут… Хоть бы кто дал.
— Бог отдаст, дура, сказано тебе, — равнодушно ответил Василий.
Нелли выпрямилась над грядкой, поправила выбившиеся из-под косынки бесцветные волосы.
— Здравствуйте, — настороженно поздоровалась она.
Этот беспризорный грузин вот уже несколько лет мелькал на деревне. Вроде бы друг Якова Семеныча, но они редко появлялись вместе. Да и разные они. Этот — видный еще мужчина, важный, но общительный, с развевающимися седыми кудрями. А тот, Яков, — чувырло какое-то, еще шестидесяти нет и ни одного седого волоса, а все равно — дедок, как еще скажешь…
