— Ты разве не мечтал?
«Наверное, где-то сболтнул по пьянке», — сокрушенно подумал Яков Семенович. Часовню надо строить одному, не торопясь: купить досок, сороковки, рассчитать, сколько кубов, — не сложно, самому заготовить бревна — простучать хорошо сухую ель. На купол пойдет осиновый лемех… Эти медленные соображения часто приводили ко сну Якова Семеновича, под шум ветра и лай дальних собак. Это будет когда-нибудь, обязательно, надо только накопить денег, какие наши годы… А пока в активе — две тысячи рублей. Задумана лодка, дощаник, не железяка какая-то, «казанка», и не фанерный штампованный ялик. Будет она черная, смоленая, в три доски, и назовет ее Яков Семенович «Анюта», по имени непутевой дочери. Братья Окуни из-за реки подрядились сшить, как раз за две тысячи со своим материалом. Надо только проследить, чтобы шпангоуты были из елового корня.
— Пойдем сегодня в баню к Митяю, на совещание, — предложил Георгий.
— В баню бы я пошел. Только совещайтесь без меня.
Соберутся они — Митяй, Шурик, Леша, кто там еще… Деньги есть, энергии — вон у Митяя — на Собор Парижской Богоматери хватит… Если захотят — за месяц поставят. Только треп все это. Из них «истинный христианин» — только Георгий. Он и построить может. Правда, это так… памятник самому себе. А Митяй… вон в прошлом году, в засуху, подписал деревню индивидуальные колодцы строить. Буровиков пригнал. Шесть колодцев построили, по шесть колец каждый, по пятьсот баксов. А толку. Воды совсем не стало, даже в двух старых, деревенских. Жила ушла, то ли временно, то ли навсегда, а главное — население, никак не становившееся народом, теперь точно не станет: старые колодцы были, как-никак, клубом, где и новости можно узнать, и изменения в расписании катера, и стопку выпить, уважить Сан Саныча, пока его баба не видит… Так что, если отказаться от личной, сокровенной часовни и представить ее центром единения… Может быть, хотя вряд ли.
Веером выпорхнули мальки, взбороздил поверхность гладкой воды красный плавник. «Опять окунь, — вздохнул Яков Семенович. — Как все предсказуемо. Ничего, будет дощаник — порыбалим на фарватере судаков и жерехов…»
С совещания Георгий явился навеселе.
— Эти олигархи заявили, — возмущался он, — что пусть сначала скинется деревня, кто сколько сможет, а они добавят.
— И правильно.
— Может, и правильно, только с подписным листом подрядили меня. И должен я, как Чичиков, тормошить эти мертвые души.
— А ты не тормоши, ты обращай. Как… хотя бы апостол.
