— Вздрогнем, мужики, — в тишине предложил Митяй. — За удачу.
После охоты на шмеля поубавилось легкости, расхотелось балагурить, и водка показалась лишней.
— Погреться, да по домам, — сказал Леша. — Надо же, — он приложил крестик к носу, — остыл. Холоднее рюмки.
Из парной вывалился клубящийся, как малина, Георгий. Вылил ковшик холодной воды на голову, разгладил брови и оглядел стол.
— Теперь можно.
— А что, — сказал Митяй, отрешенно жуя стебелек сельдерея, — может, и правда построить эту хрень? Скинемся. Я, Леха… Князь, правда, правозащитник с голой жопой… Шурик — безбожник…
— Отчего же, я дам, — Шурик с любопытством рассматривал присутствующих. — На всякий случай. Только надо, чтобы вся деревня скинулась. Чтоб все были замазаны. А так — неинтересно.
Благов заерзал на табуретке и разлил по рюмкам.
— Вы о чем? — спросил Георгий. — Неужели Яков Семенович раскрутил? — Он оглядел молчащих и вдохновился. — В таком случае, я двумя руками «за». Дело хорошее, дорогие мои. Денег у меня, конечно, нет, но я этими руками построил уже две часовни, на Соловках и в Карелии. Мне бы двух парней…
— Короче, — устало сказал Митяй, — подумайте, у кого какие предложения. А я спать пошел. Завтра соберемся. Штаб — здесь. И свет не забудьте выключить.
2.
Георгий не был жителем деревни, даже временным. Несколько лет подряд он подолгу гостил у старого своего приятеля Якова Семеновича.
Неизвестно, когда и как прилипла к Георгию кличка «князь», во всяком случае, сам он и не заикался о своем родстве, скажем, с Дадиани или, чего доброго, Багратиони. Высокий, плечистый, седовласый — что еще надо человеку…
Всю жизнь Георгий боролся с тоталитаризмом. В семидесятые годы он стал литературным критиком-нонконформистом, защищал Твардовского и его «Новый мир», вступался за поэта Леоновича, открывал новые, нежелательные режиму имена. Им интересовались органы, собирались брать, но, видимо, не дошли руки. Сейчас, на пенсии, Георгий трудился в одном из фондов, посвященных политкаторжанам. Высокие общественные интересы загоняли его в командировки на Соловки, в Якутию, в Амурскую область. В свободное время он рыбачил, плотничал, иногда пел и, при случае, вдохновенно читал стихи заинтересованным девушкам.
Георгий добивал коммунистическое наследие всегда и везде, наболевшим чутьем отыскивая его порой отдаленные приметы. Удары его походили на удар футболиста по уходящему мячу — мяч получал новое ускорение и уходил слишком высоко и в сторону, на трибуны.
