Белая фигура тупо шла вперед, выставив одну руку, а другой вращая на уровне груди, темная легко плясала вокруг, нанося жалящие удары. Бокс — один из самых миролюбивых видов спорта, поскольку мордобитие заложено в идее и оговорено правилами, оно не кажется жестоким. Украшение бокса — нокаут, и Петр Борисович ждал, и даже сучил ногами, но фигуры сходились и расходились, иногда замирая в клинче, и все повторялось снова. Наконец, темная фигура решительно ринулась вперед, белая пришла в замешательство, но между ними оказался Оброскин… «Мочевой пузырь — не тетка, — констатировал Петр Борисович, вставая. — Да и печку надо растопить, как раз тетрадка и пригодится».
Воскресное утро началось с сердцебиения. Петр Борисович встал решительно. Прежде всего — навести порядок. Лужица на столе и позавчерашние крошки вызывали уныние. Вчера было страшно оглядеться, и сейчас Петр Борисович обнаружил нетронутую бутылку водки на подоконнике, незнакомую колбасу в пакете. Под столом среди десятка пивных бутылок лежали три водочные…
— Серафим Серафимович, — вздохнул он, — будем собираться?
— Готов к труду и обороне. Когда отъезд?
Сердце стукнуло.
— Не знаю еще.
— А чего это Савва не заходит. Я гляжу, и водка у нас есть.
— Он, наверное, у Митяя. Чтоб тот не расслаблялся.
— А вы его вызовите. Помните, у вас получалось.
«Какой он игривый», — удивился Петр Борисович, и неожиданно для себя хлебнул из бутылки.
— Будете?
— Пожалуй.
Как ни странно, Савка появился почти сразу.
— Валенки отряхнул бы…
— Ни хера, до весны просохнет, — небрежно ответил Савка. — Митяй велел через час быть у него.
Петр Борисович с облегчением глотнул еще.
— Борисыч, что с водкой будешь делать? Может, отдашь? А ты себе еще купишь.
— Ну, не солить же ее. И колбасу забери.
Савка сунул гостинцы в карман бушлата.
— Савва, — попросил Серафим Серафимович, — не презентуете ли вы мне свою палку? Насовсем. Или до второго пришествия.
— Бери, Херсимыч. Мне не жалко. Когда я еще ногу сломаю… Пойду я.
Пока Петр Борисович выгребал мусор, Серафим Серафимович прилаживал ботинок к ноге.
— Надеюсь, вы меня посадите в поезд?
— Конечно. А там как?
— Там на такси.
Петр Борисович принес из сеней щуку.
— Возьмите, на память.
— Нет, нет, — запротестовал Серафим Серафимович, — я ее до Питера не довезу. А памяти и так… достаточно.
Петр Борисович оглядел избу.
— Присядем. Все, выходите, а я пробки вырублю.
Они двинулись к дому Митяя. Петру Борисовичу стало почему-то грустно и нехорошо оттого, что на дне холодного рюкзака лежит чужая нежеланная рыба.
