— Да тут такое… Ты обратно когда?
— В воскресенье.
— Захватишь?
— Легко.
— Только я не один.
Митяй рассеянно посмотрел поверх Петра Борисовича.
— Я зайду, как управлюсь. Разберемся.
Серафим Серафимович сдержанно обрадовался:
— Что ж. Очень хорошо. Только, раз уж зайдет, надо подумать об угощении. Я полагаю, мы сделаем так…
Петр Борисович весело глянул на него, махнул рукой и пошел укладывать дрова.
Едва стемнело, пришел Савка.
— Митяй приехал, — сообщил он. — Сейчас зайдет. С Оброскиным. Знаешь, егерь. Хороший мужик. Богатый.
Загремело в прихожей, кто-то робко постучал. Савка отворил дверь. Вошла Нинка с чугунной гусятницей.
— Доброго здоровьячка, — улыбнулась она. — Куда поставить? Тяжелая, зараза.
— Раздевайтесь.
— Та ни. Только платок размотаю. Жарко у вас. А где же ваши вилочки, тарелочки? Савка, помогай. А хозяин сейчас придет.
Из закрытой гусятницы тянуло забытым запахом, неузнаваемым, но близким.
— А что это вы сумерничаете? Не видно ничего.
— Так ведь света нет. Еще вчера порвало где-то.
— Как нет? Митяй электриков привез.
Она щелкнула выключателем.
— Вот видите!
Дверь распахнулась, Митяй согнулся под притолокой.
— Можно? Заходи, — поманил он большого круглого мужика. — Не студи избу.
Митяй и мужик по очереди пожали руку незнакомцу, потом хозяину.
— Это Оброскин, — представил Митяй мужика. — Доставай гостинец.
Оброскин вытащил из-за пазухи твердую изогнутую щуку. На сизом теле ее розовели шрамы от сети.
— Завтра съедите. Вот такой прогноз, — сказал он.
Оброскин был коротко стрижен, в щели между лбом и скулами передвигались, меняя позицию, небольшие запоминающие глаза.
— На мороз надо, — посоветовал он.
— Давай, — Митяй взял щуку, вышел в сени и тут же вернулся с ящиком пива.
— Ого, — с достоинством сказал Серафим Серафимович. — А скажите, Дмитрий, не найдется ли у вас сигареты.
— Не курю, — ответил Митяй, — и Оброскин не курит и вам не советует. Савва, угощай, — он протянул Савке пять пачек «Примы».
— Спасибо. Я отплачу, — пробормотал Савка.
— Ладно. Отплатит он.
— Кури, Борисыч, — Савка с треском вскрыл пачку, — а ты, Херсимыч, не вставай. Я поднесу.
Митяй достал из карманов штанов две бутылки водки.
— Тепловата. Может, остудить?
— От студеной водки забалдеешь, — предупредил Оброскин.
— Тогда не надо, — согласился Митяй, — мы что сюда, жрать приехали! Верно, профессор? — подмигнул он Серафиму Серафимовичу.
— А как же свинья? — поинтересовался Петр Борисович.
— Свинья крутая, — усмехнулся Митяй, — а Оброскин покруче. Навалился на нее, как на телку, и заломал. Всю жизнь этим занимается.
