— Как ты можешь это есть? — не удержавшись, спросил я Юльку, щедро посыпающую лапшу солью.
— А что? — не поняла она.
— Гадость такая…
— Ладно! — засмеялась Юлька. — Какая же это гадость? Ты попробуй, ты же ведь и не пробовал раньше!
— А ты откуда знаешь?
— Оттуда.
Убедительно. А главное — красноречиво. Я осторожно взял ложку, мысленно перекрестился и боязно проглотил лапшу.
Хм?
А в принципе, ничего.
Совсем даже ничего.
Наверное, даже вкусно.
— Что, трескаешь? — засмеялась девочка. — Нравится? А говорил… Эх ты, Котяра всеядная. Ладно, ешь.
— А ты?
— Так еще есть… Пальма, будешь?
— Давай, — неуверенно протянул мальчик. Я взял в рот ложку лапши и повернулся к нему:
— Ты так и не скал чему ты Пама, — вспомнил я. Пальма приподнял брови.
— А? — не понял он. Я проглотил лапшу.
— Я говорю, ты так и не сказал, почему ты — Пальма… Я сказал, а ты нет.
— Да фигня… Наши с Юлькой родители были коммунисты, вот и все.
— А при чем тут коммунисты? — я нахмурил брови, пытаясь уловить смысл в Пальминых словах. Я его так и не уловил, но мальчишка пожал плечами и объяснил до конца:
— Меня полностью зовут Пальмиро. Так звали Тольятти. Он был итальянский коммунист, а потом переехал в Россию. Вот меня и назвали в его честь. Юльке повезло больше… — Пальма улыбнулся.
— А я думал, Тольятти придумал завод… А почему вы живете одни? — я не очень хотел задавать этот вопрос, почему-то предчувствуя ответ на него, но все-таки было интересно.
— Мы не одни. Мы с бабушкой. Она просто на дачу укатила, скоро приедет, — Пальма налил в тарелку кипятка и бросил туда сухую лапшу, — а отец с мамой живут вообще в другом городе.
— Почему? — не сдержался я и тут же пожалел об этом.
— Потому что, — ухмыльнулся Пальма. — Потому что им так захотелось. Вот и все.
Я примолк. Стало тихо-тихо. Слышно было, как, громко жужжа, пролетела над нашими головами здоровенная муха. Я проводил ее взглядом. Она улетела в комнату, но ей там быстро наскучило, и она предпочла вернуться обратно, в наше общество.
— Пальм, а контрольную тебе все равно придется писать. Она же итоговая. Все равно заставят, — брякнула вдруг Юлька. Я, целиком и полностью сосредоточившись на мухе, сначала пропустил ее слова мимо ушей, но постепенно до меня стал доходить их смысл. И до Пальмы, кажется, тоже.
— Вот парадокс, — буркнул он, — начало мая, а контроша итоговая… Все-таки физика — ненормальное явление.
— Да ты просто в школе не появлялся уже месяца два, — не согласилась Юлька, — вот и не знаешь. Мы уже давно учебник прошли.
