— Она имеет право иметь собственного сына! А может, она нашла его через Корво и его «Амитра…» — как там дальше?
— «Алисотрувен». «Содружество»! Кстати, оно тоже дурно попахивает. По меньшей мере, подкупом должностного лица. Спорим на бутылку сливовицы, что этот мальчишка не имеет к Илоне ни малейшего отношения. Ты заметила? Кожа да кости, одежда вся новенькая и не по росту, вид напуганный. Готов поспорить, что эта дамочка работает на Корво и его «содружество».
— А не проще было спросить ее прямо, откуда у нее этот ребенок, вместо того чтобы удирать, как будто она собиралась тебя укусить?
— Если бы я остался, Корво с его изворотливостью на ходу что-нибудь сочинил бы. И вырвал бы у меня инициативу. Илона Месснер — свидетель. А я не привык болтать со свидетелями в светских салонах, я вызываю их на допрос. Артемизия, я серьезно. Корво взялся опекать моего единственного подозреваемого. Я хочу знать, что его связывает с Волси-Бёрнсом, и я найду эту связь. Без тебя мне не проследить за ним, даже издали. Я бы обошелся сам, если б мог, но мне до зарезу нужны помощники, в которых никто не заподозрит полицейских. Вы трое — то, что надо.
— Я даже не знаю, как к ней подступиться, к этой Илоне.
— Мадам Плафон предпочла бы предаваться мечтаниям в музее? Я веду это дело, и мне решать, как его вести, ясно?
— Ясно-ясно, только не нервничай.
— Если честно…
И тут по причине спрятанного у меня в книжном шкафу магнитофона вырубилось электричество. Альвизе взревел от ярости. С него хватит, ему надоело, все надоело — и дом, и мы, и вообще, лучше ему убраться подальше и зарабатывать деньги на содержание палаццо, если, конечно, мы с дядюшками не планируем сами заменять кирпичи и черепицу, так, за здорово живешь.
Мне нечего было ему ответить, и он ушел. Он часто бывает прав, но, по-моему, он все же ошибается, воспринимая следствие как вечный поединок — преступника и жертвы, убитого и убийцы, ножа и горла, — и не прислушивается к нашим советам, которые могли бы его разубедить.
В Венеции при реставрации зданий применяется особый метод, так называемая техника «порки и шитья» (scuci-cuci по-итальянски), которая позволяет возводить стены заново по всем правилам искусства. Кирпичи прослушиваются по одному, а потом, в зависимости от их состояния, либо заменяются, либо оставляются на месте, либо подвергаются «лечению», чтобы служить дальше наряду с новыми, прибывшими на замену старым. Мне кажется, Альвизе следовало бы так строить свое расследование — скромно и терпеливо, как это делают реставраторы-каменщики, собирать по кирпичику пласты прошлых событий. Прошлая любовь Волси-Бёрнса и Роберты, Илоны и Энвера, встреча коллекционера-любителя с сомнительным перекупщиком в лондонской книжной лавке, статейки скандального репортера, изменившего своему кругу, — все это кирпичики, которыми можно было бы заполнить пустоты в истории, закончившейся вульгарным кухонным ножом, перерезавшим горло прохожего на одной из улиц Венеции. Если бы мой брат соизволил восстановить мозаику странных и разрозненных деталей, окружающих сцену убийства, его вопросы приобрели бы содержательность, которой их лишает эфемерное настоящее, и тогда из их нагромождения со всей ясностью встал бы единственный, главный вопрос.
