Виви шел второй месяц. По словам Альвизе, педиатр никогда не видел такого живого и развитого ребенка, и мой братец теперь все время вглядывался в его губки в надежде, что с них вот-вот сорвется ласковое слово «папа», что позволило бы навсегда забыть о биологической семье малыша, поиски которой все равно никак не могли сдвинуться с мертвой точки. Вместо долгожданного слова «папа» Виви срыгнул, и Альвизе умолк и принялся вытирать его, осыпая попутно разными детскими словечками. Я не удержалась и сказала ему, что он похож на святого Иосифа из «Поклонения волхвов». Как и ему, Альвизе тоже не стоит привередничать, а с благодарностью принимать то, что дает ему Провидение, будь то младенец или фальсификатор в качестве обвиняемого. Я добавила, что на Рождество он еще никого не мог записать в список подозреваемых, потому что подозреваемых у него вообще не было. Единственные, кто имел хоть какое-то отношение к Волси-Бёрнсу, были дряхлый старец Питт и Роберта Боллин в своем кресле-каталке. На Богоявление у него уже был свидетель Энвер-с-непроизносимой фамилией и фальшивая партитура Пёрселла, которые попались ему совершенно случайно, как боб, запеченный в богоявленском пироге. Албанец достаточно силен, чтобы поднять тело и сбросить его в канал, к тому же он обдурил Эдварда с этой партитурой. За неимением более солидного мотива очень заманчиво пришить ему желание заткнуть обманутого покупателя, грозившего заявить на него в полицию, даже если подтвердить эту гипотезу (тем более соблазнительную, что других в обозримом пространстве пока не наблюдалось) было абсолютно нечем.
Брат уложил Виви обратно в «кокон», согласившись, что я не так уж неправа. Вполне возможно, что он задержал невинного жулика. Он опасался ошибки, которая для албанца выльется в «Избиение младенцев» на юридической основе, а для него самого — в «Бегство в Египет» в виде перевода в другое место или снятия с должности, раз уж я ни в чем не разбираюсь, кроме живописи. Обожаю своего братца, когда он в депрессии. Сомневающийся и пришибленный, он становится почти таким же Кампаной, как мы.
В то рождественское утро в благоухающей чистотой гостинице он учуял возможное развитие событий. Объяснения этой парочки — хозяина и уборщика — выглядели неубедительно: зачем было с такой маниакальной тщательностью наводить порядок в книгах, бумагах и одежде Волси-Бёрнса, словно тот ни разу и не заходил в номер? Несмотря на артроз и палку, без которой ему было не ступить и шага, Питт вполне мог схватить нож и полоснуть им жильца по горлу, а затем, запугав своего подручного, заставить его избавиться от тела.
