Немного напуганный почти мистической силой этой любви, я попытался, хотя у меня разрывалось сердце, заставить ее понять, что кто-нибудь другой мог бы разбудить ее, но она знала, что мне отвечать:
— Все равно, ведь это оказался именно ты. Не имеет значения, как мы познакомились, почему ты, почему я, почему это место и этот момент. Все пары образуются по воле случая, наш случай был именно таким, вот й все. Как только ты в первый раз взглянул на меня, я поняла, что тебе хотелось меня проглотить и я почувствовала, как что-то во мне уже покоряется этому. Желает этого. Ты был волком, я ягненком, я хотела, чтобы ты меня съел. Не говори мне, что это мог бы быть другой волк. Это был ты, это будешь ты. Навсегда.
В другой раз она сказала мне:
— Знаете ли вы, господин волк, почему мы, ягнята, умоляем вас сожрать нас? Потому что ваши глаза все время говорят, кричат, провозглашают, что ягнята, я хочу сказать, женщины, это все для вас. Они дают нам жизнь, ваши глаза. Они делают из нас богинь, больше, чем богинь, больше, чем Богородицу…
— Они делают из вас женщин.
— Вот именно!
Моя жизнь стала богаче. Моя жизнь стала сложнее. К счастью, Лизон не огорчает существование Элоди. Элоди была первой, иными словами, законной женой. Таким образом, мне приходится врать только Элоди, что уже достаточно рискованно. Лизон согласна на то, чтобы мной обладали другие, только бы мной обладала и она. Я очень хотел бы знать, что происходит в ее хорошенькой рыжей головке, когда она сидит на уроке французского и Элоди-Крысельда препарирует со знанием дела, которое мне лично представляется безупречным, прозу Монтеня или поэмы Рютбёфа. Никакого злобного удовольствия, никакой иронии, я уверен в этом. Скорее чувство сопричастности, соучастия и страдание от того, что приходится молчать об этом. Та Лизон, которую я знаю, скорее с удовольствием и наивностью посвятила бы в свое счастье ту единственную, кто в полной мере смог бы оценить его.
Лизон не умеет ревновать. Она не способна ни на какие агрессивные чувства, не может причинить боль, даже подразнить. Я подозреваю, что она связалась со Стефани в этой злобной проделке только ради того, чтобы подобраться ко мне. Она ни в коем случае не хотела, чтобы Элоди была несчастна из-за нее. Она радостно забирает свою долю, не теряя ни крошки, делает из меня своего божка, лучится радостью, когда я с ней, ждет меня, когда меня нет. Она нуждалась в обожаемом существе, она решила, что я оно самое и есть. Она больше не ищет. У нее есть я.
