Вершинин вертел в руках фотографию Шестакова. Лицо непримечательное: маленькие глаза, напряженная, словно приклеенная, улыбка, нос с широкими ноздрями и прилипший ко лбу редкий чубчик. Никаких броских черт, разве что широкие ноздри. О характере парня по фотографии судить трудно. Вячеслав положил ее на стол.
«Кто же и за что тебя убил?» — думал он, пристально рассматривая лицо Шестакова. Потом покопался в столе, достал фотографии, которые поступили вместе с заключением судебно-медицинского эксперта, сравнил их между собой.
Смерть слегка изменила лицо парня, но не обезобразила его. Казалось — человек просто заснул в неестественной позе и вот-вот откроет глаза. Обе фотографии: и эту, и прижизненную предъявили для опознания железнодорожнику Чеботареву, но безуспешно. Он так и не смог сказать, похож ли человек, изображенный на них, на кого-либо из тех ребят, которые пробежали мимо него в тот вечер.
— Когда же, товарищ следователь, убивцев найдете? — прервала раздумье Вершинина, одетая в черное маленькая пожилая женщина с темным морщинистым лицом, до этого молча сидевшая на одном из стульев у стены. — Ведь вторая неделя идеть, как мово кормильца нет, вторая неделя пошла, как сгубили его злодеи, а все ходят по белу свету, да над моим горем посмеиваются.
Подслеповатые глаза требовательно уставились на следователя.
— Ищем, Пелагея Дмитриевна. Поверьте мне, ищем всеми возможными способами, — Вершинин встал, подошел к ней, присел рядом.
У него не поворачивался язык возразить убитой горем женщине, сказать ей, что Василий был далеко не кормильцем, а наоборот, по словам соседей, порой отнимал у нее рубли, полученные за уборку лестницы, и пропивал их. Вершинин не сказал этого, ибо он понимал, что перед лицом смерти все плохое начисто стерлось в ее памяти. Для нее Василий стал теперь идеалом сына — доброго, любящего, единственного защитника, которого она выпестовала одна, без мужа, подавшегося в незапамятные времена на заработки, да так и забывшего вернуться. Она не лгала, она просто заблуждалась, мысленно создав для себя после похорон совсем другой образ.
Вячеслав решил выяснять все исподволь, полегоньку, чтобы поменьше травмировать материнское чувство.
— Мы обязательно найдем убийцу, обязательно, — утешал он ее, — но и вы постарайтесь нам помочь. Кто лучше вас знает Василия?
— В чем подмога-то моя, не пойму? Давеча я все рассказала другому следователю, записал он, расписалась, как смогла. Чего же еще надобно?
