Дима обнаружил странную посуду на низких полках: какие-то медные ступки, колбы, чаны, пустые аптекарские баночки с притертыми стеклянными крышками и наклеенными этикетками на латинице. Раскрыл маленький шкафчик. В нем было несколько коробок. В одной лежали тетради. Листы их были желтые и испещрены непонятными записями. В другой он обнаружил целую пачку черно-белых фотографий. Он сразу узнал маленькую Аду и ее бабушку. «А это, наверное, родители. И еще дети». В основном фотографии демонстрировали сцены в саду или в гостиной. Вот Ада качается на качелях, привязанных к большому дубу. Вот она с куклой. А здесь, видимо, с братом и сестрой на фоне цветочной клумбы. «Оказывается, у Ады была большая семья и, наверное, все жили раньше в этом доме. Только дедушки не видно. Интересно, где все они теперь?» В большой коробке рядом лежали игрушки. Потертый медведь, та самая фарфоровая кукла с фотокарточки с наполовину ободранной прической. А вот и фотоаппарат на треноге, спрятался за шкафчиком. Да на этом чердаке целая жизнь! Ближе к дальнему окну со стен свисали засохшие пучки неизвестных растений. Тут же стояли два сундука. На том, что поменьше, висел замок. «Не впервой», – подумал Дима и принес нож, оставшийся у двери. В сундуке лежала старая одежда. Он доставал платья и аккуратно раскладывал их на полу. «Назад в прошлое. Я обязательно напишу о старом чердаке и этих вещах». И тут ему нестерпимо, просто до слез, захотелось в Москву. Он готов был бросить все прямо сейчас и уехать, но у него не было ни денег, ни документов. Эту проблему он мог бы решить с помощью полиции, если бы не лес. Мало того, что Дима его боялся, он даже не знал, в какую сторону идти. Он представил себе, как заблудится и его растерзают дикие звери. Стало больно и страшно. «Но если бы я не попал в этот дом, то не увидел этих прекрасных вещей и не понял бы, как невыносимо мне хочется писать. Как я скучаю без работы». Он так забылся, разглядывая эти платья, фотографии, игрушки, придумывая разные фразы, которые смогли бы передать настроение, царившее тут и охватившее его сейчас, что перестал ощущать отчаяние, преследовавшее его все эти дни, и голод, и ужасное похмелье. На мгновение ему даже показалось, что все хорошо, он даже почувствовал что-то наподобие покоя и подумал, что надо записать все эти обрывки фраз, спуститься в кабинет, сесть за стол с пачкой бумаги и чернильной ручкой… Саквояж, нитки, фотография… Он вспомнил, и спокойствие, только что охватившее его, вспорхнуло и улетело, словно птица, которую спугнула подкравшаяся, чтобы ее сожрать, кошка. Дима грустно вздохнул. И стал открывать второй сундучок.
