Ближе к рассвету уже бушевала настоящая гроза. Ветер рвал занавески, ливень зашвыривал в раскрытое окно целые снопы струй. Ада сквозь сон услышала, как воет ветер и шумит дождь, и хотела встать, чтобы закрыть ставни, но не смогла. Сначала она подумала, что запуталась в огромном одеяле, но увидела, что оно валяется на полу, а сама она от самых кончиков ступней и до подбородка опутана красными нитками из ее клубка… Она лежала, спеленутая влажными нитками, от которых исходил терпкий и знакомый запах крови, как мумия или гусеница в коконе, и могла двигать только пальцами. От запаха ее замутило, но Ада не могла перевернуться на бок, как ей того хотелось, а способна была лишь повернуть голову. Сделав это, она увидела посреди комнаты свой широко раскрытый саквояж. «Неужели клубок выкатился сам и опутал меня по рукам и ногам?» – не веря в происходящее, подумала она.
Внезапно картинка на оставшемся включенным телевизоре зашипела, задергалась, и по экрану пошла черно-белая рябь. Сквозь электрический треск раздался голос бабушки: «Ада, ты допустила ошибку, слишком глубоко включившись во все это. Мы должны получать от мужчин наслаждение и молодость, а не негативные эмоции. Что с того, что парень немного погулял? Ты зашла очень далеко в своем гневе, в своей гордыне и в ощущении всемогущества. Ты потратила впустую очень много драгоценных сил. Еще тогда, когда повесился Антонио. Ты пробудила зависть и ненависть даже в наших кругах. Но ты сама должна все понять и исправить. Я не имею права вмешиваться, лишь скажу тебе, что в итоге твоя… – Ада не могла оторваться. Она смотрела в экран, как загипнотизированная. Но вот он снова пошел черно-белым, затрещал, слов стало не разобрать… – И если… – шум, ничего не понятно… – ты скоро умрешь. Я не должна была приходить…» Потом раздался стон, и внезапно экран озарился вспышкой и погас. Запахло паленым.
– Что, что ты сказала, бабушка?
Ада вскочила, вся в поту, ее мутило. Она оглядела свое тело, не нашли ни следов нитей, ни мельчайших остатков крови. Это все снотворное с коньяком. Только запах – удушливый и терпкий. Дождь утих. В лужах у окон лежало несколько зеленых листочков. Мокрые насквозь занавески тяжело висели на карнизах. Она взяла пульт, нажала. Телевизор не работал.
Это сон… Она сидела, опершись ладонями о диван, опустив голову с растрепанными черными волосами, и вспоминала его фрагменты. Нитки, кровь, раскрытый саквояж. «Этот сон – очень плохой знак. Я оставила свой саквояж в комнате, но закрыла дверь на замок. Неужели он его нашел? А ведь еще есть чердак и вещи там, которые я сохранила, как символ своей власти над этими похотливыми ублюдками. Если он их найдет, это ему не понравится. Почему я не предусмотрела такого исхода? Отвлеклась от главного. Втянулась в мелкие дрязги. И вот результат. И что говорила бабушка? Что-то плохое, про меня, про смерть. Ясно одно – нельзя ждать ни минуты, надо срочно ехать на виллу».
